Владимир Микульский: Незаконнорожденный. Посольство в преисподнюю

– Скажи, ведь ты знал, кто есть на самом деле Энинрис, разве не так? – спросил скандинав, – ведь ты смеялся, когда отдал ей завещание. Я тогда не понял, почему, думал, ты с ума сходишь…

– Нет, – засмеялся Хутрап, – до того момента я не знал, что она и Иранна – одно и то же. Но что она не та, которая за себя выдает, уже знал. Я окончательно понял это в Сусане, сопоставив все, что мне про нее известно. Первые подозрения появились практически сразу же по ее появлении у нас, когда она не узнала коврик, на котором я постоянно сидел, подарок ее отца. Она должна была знать, что изготовлено у нее дома и что несут в качестве подарка. Но она не раз говорила, что у нее ничего не осталось как память из дома. Но коврик был здесь все время! Я почти поверил ей, когда она так искусно переживала за родных. Это рассеяло все сомнения. Но и она не сумела до конца передать гамму чувств. Ведь она спрятала лицо, когда отражала переживания по поводу их гибели.

– Но мы ведь этого не заметили. Значит, ей все удалось.

– Очевидно, ее хорошо обучили этому. То, что она сообщила о водовороте, свидетельствовало о том, что она знала о нем заранее и только ожидала его появления. Знала, что он будет где-то здесь, и если вовремя обнаружить или сам водоворот, или колдуна на берегу, то есть все шансы, что плот, на котором она сама находилась, успеет отвернуть. А сама она, к тому же, получит благодарность за спасение тех, кому посчастливится уцелеть кроме нее, что ей снова вполне удалось… А солдата, сопровождающего колдуна, при переправе через второй рукав Евфрата она убила специально, чтобы он ничего не мог рассказать. А вдруг он знает про нее? Также и проводника и позже старшину аккадских купцов, чтобы они ее не выдали. Она под предлогом того, что заболела голова, не пошла на прием к правителям Ларака и Сусана, которые раньше видели ее в другом обличье. И она же стравила молодых жрецов между собой, исподволь поощряя и подталкивая их к сражению, что привело к их гибели. Ведь они мешали ей обыскивать шатер в своих целях. Но это не были явные следы, указывающие на то, что она замаскированный ловкий враг. Это стало ясно только в Сусане, когда при ремонте шатра те, кто его ремонтировал, нашли искусно замаскированный выход из ее отделения наружу. Помните? Она спала за загородкой. После того, как при пересечении ирака шатер был поврежден, она лично, никого не подпуская, ремонтировала его, хотя я и хотел оставить шатер, уж больно он был поврежден. Она за полдня починила его, но при этом окончательно замаскировала тайный выход, который сделала, очевидно, уже в самом начале своего появлении здесь, прорезам стену шатра у самого низа. Достаточно было потянуть за веревку, как вроде бы зашитая прорезь раскрывалась и закрывалась снова. Она ночами, когда все спали, обыскивала шатер и поклажу в поисках завещания и убивала тех, кто мог быть ей опасен, затем через лаз возвращаясь назад… Внимание же преследователей все время должно было быть приковано только к нам. Поэтому мы двигались не спеша, чтобы они считали, что держат нас на коротком поводке. Но из Сусана мы вылетели так стремительно, что могли бы убежать так, что нас до Аншана не догнали бы вообще. Ты гнал уж очень быстро.

– Я действительно стремился уйти подальше от преследователей, – признал скандинав.

– И я вынужден был притвориться, что заболел, – продолжил рассказ Хутрап, – иначе бы нас никогда не настигли у переправы через Карун. Конечно, я рисковал, но так было надо. А там лжезавещание уже должно было попасть в их руки. У них тогда просто не было бы времени, чтобы детально рассматривать или тайно вскрывать его. Что и случилось.

– Ты много раз рисковал нашей жизнью, – в упор глядя на Хутрапа, сказал скандинав, – ты не боишься, что кто-нибудь когда-нибудь обидится на тебя, когда ты с ним поступишь так же?

– Здесь была завязана большая политика, – ответил Пели вместо Хутрапа, внимательно, не вмешиваясь, слушавший разговор – а в ней выбирать средства не приходится. В ней все хорошо, что приводит к конечной цели. Ты думаешь, что вокруг тебя вертится весь мир? А на поверку выходит, что ты простая тряпичная кукла, которую направившие тебя дергают за нитки.

– Однако, и у тряпичной куклы есть шанс – оборвать нитки и стать самостоятельной фигурой, – заметил скандинав.

– Это уж как ей повезет и кто будет стоять за ней, – заметил Пели, – у одиночки практически нет шансов на это…

– Здесь то, что тебе должны за работу, ровно сто золотых слитков, – Хутрап поднял откуда-то снизу тяжелый мешочек и положил его на стол перед скандинавом, – судя по всему, сейчас ты хотел бы вернуться назад, в Вавилон.