Владимир Микульский: Незаконнорожденный. Посольство в преисподнюю

Вечером скандинава и Набонасара пригласили пройти в резиденцию Пели. Рабы проводили их в рабочий кабинет царя. За круглым столиком на удобных табуретах с подлокотниками, что-то обсуждая и потягивая легкое вино, сидели Пели и Хутрап. Скандинав и Набонасар поклонились и остановились у порога. Завидев их, Хутрап встал с места и вышел навстречу. Схватив под руки, он потащил их к царю и усадил на стоявшие у столика другие два табурета. Пели, хотя и видел Скандинава и Набонасара раньше, но только один раз, когда они сопроводили Хутрапа к нему сразу после прибытия, и теперь с любопытством рассматривал их.

Потекла непринужденная беседа, в которой постепенно акценты сместились на пережитые дорожные приключения.

– Может, теперь посвятишь нас в эту непонятную историю с завещанием? – спросил скандинав.

Хутрап поудобнее устроился на мягком табурете. Пели же заулыбался.

– Видишь ли, – начал Хутрап, – эту историю придумали в свое время мы вдвоем, – он кивнул на Пели, – а помог нам Абиратташ, верховный жрец бога Мардука, в Вавилоне. Да и ты ко всему этому руку приложил… И Энпилухану, и жрецам богини Пиненкир, и аккадскому царю Нарамсину было известно, кто я такой и какую роль играю при достопочтенном Пели, являясь его первым советником. Поэтому именно я отправился за завещанием.

– Которое затем собственноручно отдал этой Энинрис, оказавшейся Иранной, – вклинился скандинав, – вот только как вы затем подменили его?

– Не перебивай, – остановил его Хутрап, – не все так просто. Дело в том, что мы не везли с собой завещание.

– Как это не везли? Что же мы тогда везли? – удивился уже Набонасар.

– Было заранее известно, что за завещанием будут охотиться все его противники, – Хутрап кивнул на Пели, – и постараются любыми способами раздобыть его. С этой целью они приставят ко мне своих людей, которые будут наблюдать за мной и искать, где я его прячу. Во всем большом караване я мог рассчитывать только на четырех человек. На вас двоих и молодых жрецов. Только про вас было точно известно, что вы не засланы ни аккадцами, ни кем бы то ни было еще. А под видом завещания мы везли одно из последних невскрытых обычных писем старого царя Элама. Именно за ним охотились все шпионы, не подозревая это.

– А как же истинное завещание?

– У меня достаточно преданных людей, – усмехнулся Пели, – его везли сначала по реке, затем присоединившись к большому каравану по морю двое моих слуг. Пришлось рискнуть, а что делать? Главное было то, что их никто не искал, все внимание было обращено на вас.

– Но ведь это было очень опасно для тебя! Ты ведь понимал это? – спросил скандинав, глядя на Хутрапа.

– Конечно! – ответил тот, – но это был единственный выход, и мы воспользовались им. Правда, надо сказать, что ты чуть не испортил нам дело, когда нашел, что шкатулка отличается от оригинала. Помнишь? Я не знал, что сказать, а сообразительный Абиратташ, извиняюсь, уже царь Вавилона Дамик-илишу, с трудом выкрутился из опасной ситуации. И как только ты заметил разницу? Ума не приложу… Конечно, это не была оригинальная шкатулка, а подделка, так же, как и поддельная печать на ней. А каждый удар палкой царскому ювелиру стоил Дамик-илишу не менее пяти золотых слитков, врученных затем ювелиру, когда мы ушли. Иначе было нельзя. У тебя должно было сложиться мнение, что все на месте, что это именно то, что ты видел. Мы не могли рисковать. И если заметил ты, мог заметить кто-то другой. По счастью, подмену никто, кроме тебя, так и не обнаружил. Шкатулка же должна была исчезнуть, оставив только свиток, уж больно была большой, да еще с поддельной печатью. А меч мне переделали, конечно, специально, сделав в рукоятке укрытие. И камень для рукоятки пришлось специально готовить – печать оказалась слишком большой, в ней не помещалась. Но вы все это сами видели. И Энинрис быстро узнала, что в шкатулке ничего нет. Но все равно была уверена, что завещание здесь, ведь это была именно та шкатулка. Поэтому и шла с нами до конца, пытаясь узнать, где я его прячу. Убить меня она не могла, ведь в этом случае завещание просто пропало бы, по крайней мере, для нее, что было недопустимо. Убить кого-то из вас она тоже не могла – вы оба, если вспомните свое поведение, практически ни разу не становились к ней спиной, когда оставались с ней один на один, когда бы она знала наверняка, что она будет вне подозрений в убийстве. А убийство для нее – не самоцель, а только необходимость для достижения цели. Вы же не особенно мешали ей.