Владимир Микульский - Незаконнорожденный. Посольство в преисподнюю

– Проклятье, – выругался Набонасар, – неужели ничего нельзя сделать?

Ответом ему было молчание.

Аккадцы, словно услышав скандинава, прекратили атаки. Большая часть их осталась на месте стеречь осажденных, а присоединившихся эламцев они куда-то отправили. Вскоре те стали возвращаться, нагруженные хворостом и дровами.

– Они будут всю ночь жечь костры, к ним незаметно не подберешься, – с сожалением сказал Набонасар.

Так и случилось. Всю ночь пылали костры, ярко освещая все вокруг. Попытавшемуся сделать вылазку скандинаву едва удалось без больших потерь вернуться под защиту деревьев. А с утра аккадцы начали сплетать большие прямоугольные щиты, под защитой которых снова попробовали приблизиться к деревьям. Видимо, они не догадывались о пользе простой осады леса, где закрепились его защитники, и стремились перебить их. И снова, потеряв несколько человек, отступили. Однако на сей раз избежать рукопашной не удалось. Защитники, истребив десятка два аккадцев, сожгли щиты, однако потеряли полдесятка своих людей, что для их не так большого числа было весьма чувствительно.

Выждав момент, Набонасар влез вверх по дереву и закрепил высоко на ветке яркий цветной флажок. Посмотрев на это, как на чудачество, никто не сказал ему ни слова.

В мелких сражениях и перестрелке прошло два дня. Ряды защитников каравана понемногу таяли. Их осталось в живых уже человек двадцать. Чувствовалось, что завершение обороны не за горами. Еще несколько нападений аккадцев, и обороняться дальше будет некому. Правда, и аккадцы к этому моменту потеряли почти половину своих людей.

Воды осталась самая малость. Еды, правда, хватало – конины было хоть отбавляй. Пришлось, как и при переходе через пустыню, убивать лишних коней. Вонь от разлагающихся трупов людей и лошадей стояла почти непереносимая. Спасало лишь то, что ветерок дул почти непрерывно и тянул вдоль долины, унося запах с собой. Но в редкие мгновения, когда он стихал, дышать было почти нечем. А самое плохое было то, что сегодня с утра, после отражения очередной атаки, выяснилось, что стрел ни у кого не осталось совсем. Даже к огромному луку скандинава, из которого он стрелял очень редко. Именно благодаря ему аккадцы, потеряв несколько человек на расстоянии, раз в пять превосходящем дальность выстрела из обычного лука, теперь не осмеливались передвигаться близко от леса. Это облегчало задачу обороняющимся, так как для атаки аккадцам надо было преодолеть существенное расстояние, и защищающиеся вполне успевали подготовиться к ее отражению.

Внимательно наблюдающий за противником эти дни Хутрап подозвал к себе скандинава, Набонасара и Энинрис.

– Наше положение очень сложное, – заговорил он, когда они расселись на корнях деревьев, – я бы даже сказал, почти безнадежное. У нас мало шансов выбраться отсюда, чтобы завершить то, что нужно было сделать. А именно, доставить завещание к моему господину Пели.

– Все молчите, – предостерег он, когда Набонасар хотел что-то сказать, – то, что я буду сейчас говорить, обсуждению не подлежит… Мне очень жаль, Энинрис, что так получилось. Конечно, мне следовало оставить тебя где-нибудь по дороге и не подвергать тебя дорожным испытаниям.

– Куда вы, туда и я, – твердо сказала Энинрис, – я не оставлю вас…

– Не перебивай! – снова повторил Хутрап, – я прошу, молю тебя выполнить мою просьбу. В ней заключается все то, что мы вынесли по дороге сюда, и ради чего погиб караван. Ты должна будешь остаться в живых и доставить Пели завещание.

– Но как она выберется отсюда? – спросил Набонасар.

– Вспомните, – ответил Хутрап, – и я это заметил, как только аккадцы готовятся атаковать, они все скапливаются напротив северной части леса. А теперь к ним каждый раз присоединяются стражники, охраняющие мост. Там остаются человек пять-десять, не больше. Ты будешь на одном из арабских жеребцов. Как его ни жаль, но интересы дела диктуют это. Он быстрее ветра, никто не догонит тебя. А второго мы вынуждены будем убить, чтобы никто не получил возможность догнать тебя. При первой же очередной атаке, когда они увлекутся, ты выскочишь южнее, промчишься позади них, пролетишь по мосту и уйдешь. Никто не догонит тебя. Когда же будешь в Аншане, от моего имени потребуешь встречи с Пели и отдашь ему лично в руки вот это.

Хутрап вытащил свой меч, резким движением выдернул огромный драгоценный камень, завершающий его толстую рукоятку и вытащил из нее свернутый в трубочку опечатанный свиток. Завещание все эти дни находилось внутри рукоятки меча, но печать, которой оно было опечатано, не помещалась в узкий канал и была спрятана в искусно выдолбленный изнутри драгоценный камень, венчающий рукоять.