Юлия Щербинина - Империя Инферно. Потерявшие себя

Граф Волхонский проходил вдоль шеренги. Да-да, именно граф. Захватив власть над империей и, соответственно, над всем Инферно, он отказался принимать титул императора или короля и объявил себя всего-навсего графом. Но безграничность его власти от этого отнюдь не сужалась.

Уставившись в заснеженный плац под ногами, Заган не переставал чувствовать себя штрафником или пленником концлагеря.

‒ Конечно, следовало бы отправить ещё кого-то из вечных, ‒ размышлял вслух Волхонский, останавливаясь против Загана и Стаса. ‒ Неизвестно, кто может стоять за этими нападениями. Но доверять им я… мы ‒ пока не можем.

Стас досадливо вздохнул:

‒ Вот если бы Данталион был жив… С ним действительно было ничего не страшно.

Руслан опустил глаза.

‒ Да… Его нам очень не хватает. Данталион был самым надёжным демоном, которого я знал. На него всегда можно было положиться.

Загана больно ущипнула скорбь от воспоминаний о драматурге. Сразу после проведения ритуала на острове он примчался к ним с Русланом, побитый гвардейцами и Орденом. Но не успел бедняга Данталион что-то сказать, как вдруг вспыхнул, как газовая лампа, и за считанные секунды обратился в прах. Его дикий крик до сих пор звенел в ушах, покрывая льдом все жилы.

‒ Данталион… Де Руссо… Джулиан Ховард… Ярослав и Акация… Никого не осталось, ‒ придавался воспоминаниям и Руслан. Он говорил медленно, тоном мужественно скорбящего, не поднимая глаз. Заган не смог подавить злость:

‒ Не говори так о Ярославе и Акации! Моя семья жива. Их только… надо найти.

Волхонский не подверг его пытке с помощью метки распятья. Не стал и обезнадёживать или злорадствовать, как то делают многие нефилимы. Даже сейчас некоторые из гвардейцев высокомерно фыркнули, не стесняясь диктатора.

Руслан дал Стасу напутствия, как ответственному ‒ хоть и начинающему и откровенно не доросшему до этого ‒ командиру. И напоследок сказал:

‒ Передаю тебе управление всем отрядом.

Заган ощутил лёгкое жжение на месте метки. То же почувствовал и каждый гвардеец в строю. Так правитель перекинул «поводок» в руки сопляка-командира, осмотрел весь отряд и растворился в воздухе, когда генерал и гвардейцы отдали честь, а Заган отвёл удручённый взгляд.

В обычно тихой, никому неизвестной деревенской глуши сегодня царила неразбериха, или, правильнее сказать, климатический беспредел. Те, кто имел несчастье быть на улице, пытались спастись от бушующей метели, которая словно бы заимела интеллект и чувство юмора. Людей сбивало с ног, снег облеплял лица, как репейник одежду, и чем сильнее его пытались стереть, тем настырнее ветер швырял новые порции. Кому-то вообще прилетало не россыпью, а крупными снежками.

Девушка в распахнутом полушубке и шапке набекрень бежала к своему дому почти вслепую, пытаясь разглядеть заветный двор сквозь мокрые хлопья, склеившие ей ресницы. Осталось ещё немного, какой-то десяток метров до крыльца, и тут что-то схватило её за ногу, опрокинуло и потащило волоком по снегу. Брыкаясь, утерев-таки с глаз снежинки, она увидела, что тащит её… вытянутая ветка голого куста, пока другие его ветви извивались, будто черви в предвкушении трапезы.

Один юный парень лихо пробирался по сугробу, глядя на спасительный огонёк в торговой лавке сквозь щели между пальцами. Снег почти не добрался до глаз. Но вдруг наспех закрученный вокруг шеи шарф сам по себе пополз вверх и не просто полностью закрыл лицо, но ещё и не желал отцепляться, как ни пытался его снять хозяин. Минута отчаянных попыток, и шарф улетел в сторону, а парня вдруг с головы до ног окатили помои с ближайшего бака.

Мимо него с неожиданной ловкостью промчался мужичок средних лет. Сугробы, метели ‒ всё было нипочём бывалому живчику и старосте деревни. Он перепрыгнул через опрокинутый помойный бак, прорвался через сугробы и юркнул в летнюю торговую лавку. Она не спасала от холода, имея лишь три деревянные стены и косой навес, но от взбесившейся метели с горем пополам можно было хоть немного укрыться, чтобы прийти в себя и собраться с мыслями.

Утерев с лица снег, староста громко отдышался, поднял взгляд и оторопел. Под навесом перед ним стояла голая девушка. Нечто, что должно быть нижним бельём, больше напоминало лоскуты и тонкие верёвочки, едва-едва прикрывающие то, что обычно всем не показывают. Длиннющие рельефные ноги с широкими бёдрами, тонкая талия, объёмистая грудь, красные волосы заплетены в хвост на самой макушке, на лбу золотой обруч с рубинами, а уши вообще не похожи на человеческие ‒ длинные, как у кролика, заострённые.