Елена Кисель - Аид, любимец Судьбы. Судьба на плечах [СИ]

Перед глазами – пасть за железными дверями. Бесконечный зев, из которого лезет ядовитое «рано или поздно». Трясутся хрупкие подпорки – вот-вот с корнями вырвутся, а тогда обрушится, погребет… подхватить! А, нет. Над головой – потолок спальни. Ломится чернота в двери, поднимаются куски гниющей плоти, отковывают выжигающий нутро дотла серп: «Скучал, сынок?» – упереться руками, удержать открывающиеся створки… Где я? Опять в спальне.

И так по полтора десятка раз за ночь, ночи здесь меряют по колеснице Нюкты: покинула свой дворец – значит, можно на отдых. А кому и не на отдых: в подземном мире ночная жизнь кипит поживее, чем в верхнем.

Тартар изматывает хуже Эвклея и бесконечных визитеров. Среди узников неладно. Всей мощью колотятся в тюрьму, которую Гефест еще не до конца отделал. Тартар валится незримой ношей, которую не сбросить с плеч, он повсюду: в мегароне во время визитов, на колеснице, когда объезжаю мир, на площадке, если выпадает шанс поразмяться на мечах с Танатом. На ложе, на пиру, на совете…

– Ты упрямый, невидимка… ты справишься.

Я уже почти не чувствую, как она гладит меня по плечу. Касания слишком легки, плечи слишком нечувствительны…

– Выпрямь спину, – бурчит Эвклей. – Чего согнулся – не старик еще!

Стикс, наверное, полагает так же: наносила пару раз визиты вежливости и косилась странно. Сама прямая, как копье проглотила, а я сутулиться только больше стал – небось, так и хочется суровой титаниде взять дубину и выпрямить Кронида.

Помню, своих детей она за осанку дергала немилосердно.

Стикс приглашала побывать у нее во дворце, когда буду осматривать Элизиум. Переспросил:

– Осматривать что?

Посмотрела еще более странно – ну и Хаос с ней, можно будет у Гипноса узнать или у Гермеса.

Немезида и Мнемозина явились вскоре после второго посещения Стикс, почти одновременно. Возмездие и Память, в глазах у обеих богинь стыло вежливое равнодушие – холоднее Стикса. Немезис – тонкогубая, остроглазая, сварливая тетка, тут же подала жалобу на Эриний – хлеб, мол, отнимают, вернее, нектар и амброзию. Нашлись еще мстительницы…

– Это она чтобы тебя позлить, невидимка , – сочувственно протянула Ананка. – Сама-то с Эриниями в кости играет и притираниями делится, лучшие подруги .

Мнемозина-память была тиха и незаметна и больше уделяла внимание не новому царю, а покрытой воском дощечке в руках. Костяной стилос выводил по дощечке непонятные письмена, сама Мнемозина – серый пеплос, серый гиматий, вся повадка так и кричит: «Я – невзрачная мышка, не трогайте меня никто» – глаза только раз и подняла. Засвидетельствовать счастье от того, что лицезреет своего Владыку.

Лучше бы так и не отвлекалась от таблички со стилосом. Один взгляд Мнемозины насторожил меня больше всего стигийского бестиария, и до вечера мне не сиделось на резном ясеневом кресле, заменявшем трон (трон Гефест обещал отковать сразу же, как малость разберется с делами).

– Тревожишься, невидимка , - понимающе протянула Судьба.

– Видел ее глаза.

– И что же в них?

Там слишком ясно написано «Мы с тобой еще встретимся»…

Эврином – божок, пожирающий мясо с костей усопших, прячет в поклоне острозубую ухмылку. Кивают, как старому знакомому, кровопийцы-Керы, что выдирают тени из мертвых на поле боя. Застенчиво блестят окровавленными зубищами.

У троноса опять – Эвклей, лысина сверкает почти как золото, Керы при одном виде распорядителя испаряются тут же – надо будет узнать, может, он и их что-нибудь таскать заставлял.

– Что?

Это вслух. В глазах – правдивое: «Что еще?!»

Пылает Флегетон – мигает подслеповато и недоуменно, и его прибила энергия суеты во дворце. Колесница ждет у входа, Аластор сходу пытается цапнуть вредного распорядителя – знает, что тот не даст как следует прокатить возницу, займет разговорами, потребует там притормозить, а тут остановиться…

– Вот, значит, ворота мы поставили. На алмазных столпах! Тени – и те любуются. Алмазов-то нанесли из твоих копей – некуда было девать. Там еще два таланта осталось…

– Какие копи?

– Западные, где пленные великаны колотятся.

– Какие великаны?!

– Двадцать ночей назад тебе говорил – я же их туда и пристроил. Значит, с дворцом судейским, который у Белой Скалы. Там строительство начали. Что – «на кой»? Тени судить! Правда, чего с грешниками делать – это не ясно пока, надо какие-то муки попробовать…