Павел Майка - Мир миров [litres]

Июнь 1972 года по старому календарю, пятьдесят седьмой год Предела, двадцатый год Мира, Дикие Поля, лагерь Революции

Впервые в жизни он подумал, что в этот раз у них действительно нет шансов. Может, их никогда и не было? Может, они навлекли на себя проклятие в тот день, когда нарисовали свиной кровью круг, нацедили собственной крови и произнесли заклинание, чтобы освободить энергию нескольких сотен смертей и перелить ее в небольшого марсианского демона, одного из тех, кто не мог обрести свое место на Земле, но не мог и умереть. Может, Кутшеба, или как там на самом деле его звали, был не одиноким мстителем, которого чувство горя превратило в мрачного героя, а естественной реакцией Вселенной, которая всегда стремится к равновесию?

Когда его разбудили выстрелы, он сразу понял, что произошло. Он даже не гадал, кто на них напал, – сразу догадался, чьи отряды против них бросили Дикие Поля. Якубовский уселся на подстилке, зажег керосиновую лампу и посмотрел в глаза магу, как всегда уже отдохнувшему и готовому действовать. Он заметил в них ожидание освобождения и понял, что в любой момент Кутшеба появится в дверях, чтобы его убить. Единственное, на что он мог надеяться, что он расправится с ним быстро.

– Думаешь, он оставит тебя в живых? – попытался он заразить слугу своим страхом.

– Я буду вас защищать, как только смогу, – искренне ответил чародей. Но не добавил, что надеется, что у него это получится.

Однако к ним пришел не Кутшеба, а Брык. Вид Якубовского, который смирился со своей судьбой, удивил его, но не остановил. Он подбежал к кровати и с размаху ударил сидящего по лицу. Чародей отвел взгляд.

– Хочешь сидеть и ждать своей смерти, идиот? – яростью в голосе старшего комиссара можно было заряжать фабрики, но Якубовский расслышал притаившийся в нем страх. – У нас почти двести человек! Двести! А он слабый, едва живой. Только эта мара держит его при жизни. Да соберись же ты! Мы окружили его! Соберись, трус, и выйди показать марсианину, что у тебя есть яйца!

Он развернулся и вышел.

– Слабый, одинокий! – прокричал ему вслед Якубовский. – Но смог как-то освободиться! Он не человек! – и заплакал.

У него оставалось каких-то полминуты, когда он добрался до тюрьмы, в которой держали Шулера и остальных. Евгению он велел приготовиться и найти немного взрывчатого вещества, когда он отведет от него красноармейцев. За ним гнались почти все, но стреляли вслепую и, наверное, абсолютно не верили, что могут попасть. Они до сих пор не понимали, как он смог освободиться.

Когда он перебегал через круги, разбивая защиту полевой тюрьмы, вокруг выстреливали магические заряды, освещая ночь разноцветными искрами. Кутшеба попеременно чувствовал жар и холод чародейских зарядов, но не останавливался. Десять секунд, прыжок, пять, последний шаг, секунда, прыжок к дверям…

Не успел.

Божественная кровь испарилась, а вместе с ней и вся сила. Поломанные ноги подвернулись под ним, а когда он упал, открылись все раны, нанесенные Кунтцем. Он снова закричал от боли, катаясь по земле. И еще от гнева, потому что не справился. Ему не хватило какой-то проклятой секунды, чтобы открыть эти чертовы двери!

«Я вылечу тебя, – голос мары был слабым. – Но мне нужно немного времени».

– Времени как раз и нет! Черт!

Демоница пыталась сложить поломанные кости. Он кричал, когда она складывала их. Даже ускоренное сращивание костей было дьявольски болезненным и, к сожалению, слишком медленным. Должно было пройти хотя бы несколько минут, а у них не было и пары секунд, потому что погоня уже была достаточно близко, чтобы увидеть, что Кутшеба воет от боли, и понять, что он снова беззащитен.

Двери с грохотом слетели с петель, вышибленные изнутри мощным пинком. Первым вылетел Шулер, словно смазанное пятно тени. Он отвернул траекторию самых метких снарядов и через мгновение уже свирепствовал среди красноармейцев.

За ним вылетел Крушигор, вырвал у одного из солдат карабин и вертел им, как дубинкой, пока не заметил пулемет «Максим», установленный на тачанке. Он аж вскрикнул от радости, добрался до пулемета одним прыжком и, стреляя с бедра, заставил солдат припасть к земле. Он сразу позвал Яшека, чтобы тот подавал ему ленты. Парень явно боялся, но ему было стыдно выказать страх в присутствии Ванды, которая уже помогала Саре. Цыганка и богиня затащили Кутшебу в землянку, которая только что служила им тюрьмой.

Грабинский действовал осторожнее. Он почти ползком добрался до первого брошенного карабина, но когда поднял его, начал отстреливаться из положения лежа.