Павел Майка - Мир миров [litres]

Тихая улыбка Кутшебы удивила его. Он сошел с ума?

Евгений не отважился зажечь коптилку. Он на ощупь находил куски кожи и, не слушая Кутшебу, который требовал обрезать ее, осторожно вынимал гвозди.

– Как ты выжил, Стах?

– Мне придавали силы.

– Кто?

– Мои. Они здесь. Ходят за мной по пятам, а она не говорила мне, ведьма. А должна была знать.

Не понимая, о ком речь, всё более обеспокоенный Евгений помог Кутшебе сесть. Он глухо простонал, когда увидел, в каком состоянии его ноги.

– Ах да, сломаны. Не убежим мы сейчас, как ты хотел, Евгений. Мне нужна моя дорогая девочка. И друзья.

– Красных почти двести, Стах. А твою мару охраняют четверо комиссаров. Это чудо, что мы еще живы.

– Ты еще не видел настоящих чудес, друг. Только помоги мне, я сам могу держать нож.

– Мамочка, у тебя и пальцы поломаны!

– Этот засранец боялся рисковать. Ладно, здесь режь.

Кутшеба подставил левую ладонь под острие ножа.

– С ума сошел? Ты мало крови потерял?

– Режь, если хочешь, чтобы мы вышли отсюда живыми.

Жалея, что ввязался во всё это, Евгений надрезал кожу в единственном неокровавленном месте на теле Кутшебы.

На руке медленно проступило несколько капель, а следом за ними прямо на ладонь Кутшебы выплыл огонь.

– Это плата, – сообщил в конце их общей прогулки епископ Николай, надрезая свою ладонь. – Можешь использовать это сейчас, можешь когда-нибудь потом. Одна капля. Хватит на семь минут. Я не знаю точно, что она даст тебе. Вылечит, поможет. Возможно, ты станешь быстрее, а возможно, у тебя будут видения. Ты не станешь богом, и это не навредит твоей девочке. Но на семь минут ты станешь намного сильнее. Потом моя кровь сгорит, и ты вернешься в прежнее состояние.

– Не можешь дать мне больше? Хотя бы три?

– Не торгуйся, сын мой. Используй мудро то, что получил.

Кутшеба слизал каплю крови Николая и стиснул зубы, чтобы не закричать, потому что, как только он попробовал ее, жар овладел его телом, сжигая изнутри все раны. Евгений ойкнул и отшатнулся, заслоняя глаза, потому что на мгновение землянку залил яркий свет. Когда зрение вернулось к нему, Кутшеба стоял рядом целый и невредимый.

– У нас несколько минут, Евгений. Не будем заставлять их ждать.

Они не скрывались. Шли, как будто были красноармейцами и имели полное право бродить ночью по лагерю. Стражники, привыкшие, что бесцеремонность означает власть, не обращали на них внимания, тем более что в темноте никто не мог различить их лиц.

Иначе повели себя комиссары, охраняющие мару. Они насторожились при виде пришедших, выставили перед собой когти.

– Пароль! – произнес командир стражи.

– Шесть минут! – ответил Кутшеба и кинулся на демонов.

Командиру он разорвал горло голыми руками, второму комиссару ударом ноги сломал позвоночник. Остальные двое кинулись к нему, но Евгений в этот момент перерезал ближайшему из них горло и замер, когда демон как ни в чем не бывало повернулся к нему. Однако спустя миг кровь хлынула из раны и комиссар упал. Последний попытался убежать, но Кутшеба добрался и до него.

– Я вижу все их движения наперед! – Он вытер кровь со рта: последнему комиссару он перегрыз горло. – Вот это сила! Интересно, а Шулер постоянно это видит?

Он не терял времени на поиски ключей от клетки. Он разрушил ногой магические круги, вырвал железную дверь и вытащил мару наружу.

– Мирек? – она даже не пыталась встать. Евгений, который наблюдал за тем, что с ней делал Кунтц, не удивлялся, что она была так слаба. Скорее, удивлялся, что еще жива. – Ты светлеешь… ты умер? Я очень слабая… я ничего не почувствовала.

Она смогла только поднять руку, он схватил ее и прижал к себе.

– Жив, проклятие ты мое. Мы оба живы.

– У меня уже нет сил, Мирек. Прости меня.

Он поцеловал ее, впервые ничего не беря от нее, но вливая в нее силу епископской крови. На миг снова вспыхнул свет, но на этот раз он погас быстрее, хотя и не настолько быстро, чтобы скрыть блеск в глазах стражников на другом конце лагеря. Но этого было достаточно.

Кутшебу начала пожирать тьма, выплывающая из мары.

Тень вспыхнула от резкого света, набухла и приняла форму корней, которые вбивались в Мирослава, оплетали и врастали в него. Свет погас, и уже не было никакой черной женщины возле Кутшебы, потому что мара снова поселилась в его душе.

– У нас четыре минуты, – сообщил он изменившимся голосом.

– На твои фейерверки сбежится весь лагерь, – очнулся Евгений. – Двести сукиных сыновей. По сотне на каждого. Только у меня нет никакого фокуса-покуса, который бы меня спас!