Павел Майка - Мир миров [litres]

– Мы вытащим ее из тебя навсегда, – засипел ему прямо в ухо Кунтц, как будто читая его мысли. – Искореним и выжжем каждую нить, которой вы были связаны. Ты останешься один, сука!

Потом Кутшеба кричал. От боли и от гнева. И от скорби по потерянной спутнице. Ее тоже замучают в ходе ритуала? Он поклялся, что отомстит и за это, хотя сейчас чувствовал, что одной мести здесь недостаточно. Одно дело – умилостивить кровью память погибших, а другое – прощаться с живыми, не имея возможности им помочь. Он проклинал собственные планы, слишком несовершенные, если они привели ко всему этому, к такой смерти.

Однако нет. Когда они достали мару из Кутшебы и бросили на землю черное измученное тело, как будто она принимала на себя раны, наносимые ее носителю, Кунтц бросился к маре с ножом, но чародей остановил его.

– Ее мне тоже обещали! – прикрикнул на него Кунтц. – Зарежу суку у него на глазах.

– Позже. Сейчас это может убить его.

– Но их уже ничего не связывает, глупый раб! Пусти, говорю!

– Прикоснешься к ней – и я сожгу тебя живьем, гном!

Кунтц замер. Он минуту смотрел на чародея, а потом отвернулся, ища поддержки у своего командира.

– Прислушаемся к профессионалу, – разочаровал его Брык. – Я предупреждал вас, товарищ. Не переборщите.

Они связали мару серебряной нитью, выжгли на ее теле семь печатей с именами вождей и святых Революции, а потом втиснули в клетку из железа. К ней сразу же приставили четырех охранников, которых выбрали из числа комиссаров, хотя она и была не в состоянии сражаться.

Лишенный защиты мары, Кутшеба не мог залечить раны с помощью магии, равно как и не обладал теперь дополнительными силами. Глядя на него, Якубовский впервые за много лет почувствовал наконец, как его покидает страх, этот ужасный страх, подрезавший ему крылья и сковывавший сознание.

С тех пор, как они с сообщниками убедились, что по их следу идет мститель, кто-то, кто знает об их существовании и сговоре, все они жили как в тюрьме. Один по доброй воле закрылся в башне, другой отрекся от своей жизни и имени. Но всё это оказалось тщетно. Якубовский накормил своего покровителя новыми жертвами, а Брык убежал туда, где, как он думал, и сам дьявол не сможет отыскать его. Безуспешно. Кто-то постоянно шел по их следу, они чувствовали, как невидимая петля сжимается вокруг них, затапливает душу и не позволяет жить и действовать. Сколько бы они смогли достичь, если бы не боялись этого проклятого человека! Одного-единственного человека!

Якубовский хрипло засмеялся, но сразу отскочил подальше, потому что Кутшебе еще хватило сил, чтобы плюнуть. А кто знает, что могла содержать слюна такого сумасшедшего!

– Вы уже закончили, товарищ? – Кунтц определенно терял терпение. Он спешил приступить к следующим пыткам. Его абсолютно не интересовали секреты Кутшебы, он только жаждал причинить ему как можно больше боли. Когда его едва ли не силой удалось оторвать от узника, он пошел издеваться над марой, а потом рассказывал Кутшебе обо всём, что сделал с ней.

– Его нельзя убивать, – напомнил ему Якубовский. – Этот проклятый мститель еще не все рассказал нам.

Несмотря ни на что, он сейчас с облегчением покидал землянку, в которой допрашивали Кутшебу. Он не выносил вида пыток и того, что его люди иногда проделывали с пленными. Его тошнило от запаха паленого мяса, вони гниющей крови и смрада экскрементов. Издевательство над другими напоминало ему о собственной смертности. Этим он не отличался от остальных – если бы его отдали в руки Кунтца, он бы тоже превратился в кусок мяса, а его светлый разум наполняла бы только жажда конца. Он был рад кончине Кутшебы, но предпочитал, чтобы его убили быстро и чисто. Жаль, что нельзя было так сделать, пока из него не вырвали последнюю, самую важную тайну.

Кутшебу, как оказалось, не нужно было долго пытать. Он охотно рассказывал о том, как убивал их друзей, на самом деле он хвастался этим. И только под конец первого дня они поняли, что, хоть рассказал он и много, но не выдал никого, о ком бы они еще не знали. Они позволили обмануть себя из-за излишнего усердия Кунтца, который не прекращал пытать узника. В ходе допроса казалось, что Кутшеба действительно признается под действием боли, а не для того, чтобы посмеяться над ними.

– Три дня, – напомнил Якубовскому Новаковский, ожидая его перед местом обитания Кунтца. Постоянно сопровождавшие его «опекуны» – четыре обычных красноармейца – с интересом рассматривали чужака. Раньше они лишь слышали о марсианах, но ни одного не видели. Чужих не очень привлекала Революция, никто из них не проникся ее идеями. – Вы пытаете его уже три дня.