– Нужно было думать о договоре и законе до того, как женился на ней, – сказала я.
– Я не знал! – закричал папа. Он покачал головой и произнес более спокойно: – Она так и не рассказала мне. Она умерла при родах, истекая серебром в кровати, и меня бросили в глубокие морские воды, где не было женщины, которую я любил больше жизни и которая помогла бы мне.
Папа пробежался рукой по редеющим волосам:
– Меня могли бы изгнать или казнить, в зависимости от настроения королевы, но могла решать и не она. Немного случаев сожительства с драконами дошли до суда, обычно обвиняемых разрывала толпа, их заживо сжигали в домах, или они просто исчезали, прежде чем дело доходило до суда.
Мое горло пересохло, и я не могла говорить. Я глотнула чай. Он был горьким.
– Чт-что происходило с детьми?
– Нет записей о том, что у них были дети, – сказал папа, – но не думай, что горожане растерялись бы, узнай они о тебе. Для решительных действий им нужно лишь обратиться к писанию!
Орма, который смотрел в пустоту, теперь сосредоточил взгляд на нас.
– У святого Огдо есть особые рекомендации, если память мне не изменяет, – сказал он, потягивая себя за бороду. – Если саары-черви осквернят ваших женщин, появится на свет бесформенная межрасовая мерзость, не позволяйте такому жуткому отродью остаться в живых. Разломите череп ребенка трижды благословенным топором до того, как его родничок станет сталью. Отрежьте чешуйчатые конечности и сожгите их в разных кострах, чтобы они не вернулись ночью обратно, ползущие, словно черви, чтобы убить праведных людей. Разрежьте живот чудовища, помочитесь на его внутренности и подожгите. Полукровки рождаются беременными: если похороните живот нетронутым, еще двадцать вырвутся из земли…
– Хватит, саар, – сказал папа. Взгляд глаз цвета штормовой воды пробежался по моему лицу. Я таращилась в ужасе, плотно закрыв рот, чтобы не заплакать. Отец избегал религии, потому что сами святые требовали убить его ребенка? Гореддийцы все так же ненавидят драконов спустя тридцать пять лет мира, потому Небеса этого требуют?
Орма не заметил моего страха.
– Мне интересно, святой Огдо и остальные, выказывающие подобное отвращение – святой Витт, святой Мунн, многие другие, – имели опыт с полукровками. Не потому, что Серафина похожа на описание, очевидно нет, а потому, что они вообще предполагают такое. В великой библиотеке Танамут нет зафиксированных случаев скрещивания, а это уже удивительно само по себе. Можно подумать, что почти за тысячелетие кто-то специально попробовал это.
– Нет, – сказал папа. – Я так не думаю. Только аморальный дракон подумал бы об этом.
– Именно, – сказал Орма, не обижаясь. – Аморальный дракон подумал бы, попробовал…
– Что, силой? – Губы отца скривились, словно от этой мысли желчь подступила к горлу.
Подразумеваемое не волновало Орму.
– …И записал бы результаты эксперимента. Возможно, мы не такой аморальный вид, как обычно считают в Южных землях.
Я больше не могла сдерживать слезы. Я ощущала головокружение, пустоту, холодный сквозняк под дверью заставил меня покачнуться. У меня всё забрали: мою человеческую маму, мою собственную человечность и надежду покинуть отцовский дом.
Я увидела пустоту под поверхностью мира, и она угрожала утянуть меня вниз.
Даже Орма заметил мою боль. Он склонил голову, смущенный.
– Поручи ее образование мне, Клод, – сказал он, откидываясь назад и собирая пальцем конденсат с бриллиантовых панелей маленького окна. Он попробовал капли на вкус.
– Тебе, – огрызнулся отец, – и что ты с ней сделаешь? Она и два часа не может прожить без приступов от этих видений.
– Мы бы могли над этим поработать, для начала. У нас саарантраи есть техника для укрощения бунтующего мозга. – Орма постучал по лбу и потом снова повторил, словно ощущение заинтриговало его.
Почему я никогда не замечала, насколько он необычный?
– Ты будешь учить ее музыке, – сказал отец, его золотой голос поднялся на слишком высокую октаву. Я видела борьбу в выражении его лица так же ясно, словно его кожа была стеклянной. Он никогда не защищал меня одну, он защищал свое разбитое сердце.
– Папа, пожалуйста. – Я открыла ладони словно просящий перед святыми. – У меня ничего не осталось.
Отец сжался на стуле, сморгнув слезы.
– Не позволяй мне слушать тебя.
Два дня спустя в дом доставили спинет [4]. Отец попросил поставить его в кладовой в самой дальней части дома, подальше от своего кабинета. Там не было места для стула, поэтому я сидела на сундуке. Орма прислал книгу фантазий [5] Фантазия ( итал . fantasia – «плод воображения») – в европейской музыке общее обозначение различных жанров, общим для которых была идея творческой свободы, отказ от какой-либо одной и общепринятой формы-конструкции.
композитора по имени Виридиус. Я раньше никогда не видела нот, но они показались мне знакомыми, как и речь драконов. Я сидела там, пока свет в окне не начал блекнуть, читая музыку, словно книгу.
Читать дальше