Кэтрин Фишер - Алая шкатулка [litres]

Сара опустилась на пол. Уортон ловил ртом воздух.

Саммер пронзительно закричала и в одно мгновение превратилась в черного сокола с желтыми глазами. Она взлетела, и в то же мгновение исчезла комната. Диван превратился в ствол поваленного дерева, толстый ковер – в кучу опавших листьев, потолок – в кроны деревьев в Лесу.

И над всем этим в звездном небе крохотная птичка поднималась все выше и выше в черную бесконечность космоса.

Маскелайн подгонял Пирса по коридорам Уинтеркомба.

Снаружи доносился жуткий грохот, как будто на аббатство шли маршем все деревья Леса.

У парадной двери Пирс начал упираться:

– Почему? Почему я? Я не могу…

– Ты сможешь. Ты должен. – Маскелайн схватил маленького человечка за плечи, развернул и стянул с него белый лабораторный халат. – Пирс, теперь мы все зависим только от тебя.

Пирс рассмеялся, его смех походил на нервное кудахтанье. Алый жилет потемнел и превратился в коричневый, ткань костюма сменилась на тускло-коричневый твид.

– Надо слиться с окружающей средой. Маскировка. – Пирс схватил с вешалки пальто и быстро надел.

– А теперь послушай меня. – Маскелайн уже взялся обеими руками за дверной засов. – Найди Венна. Расскажи ему о том, что задумала Сара. Ты должен защитить монету. Если Саммер наложит на нее свои когти… – Маскелайн тряхнул головой, и шрам у него на щеке побагровел. – Пирс, ты больше не слуга. Ты герой! Ты – воин, который в одиночку противостоит силам тьмы. Если ты это сделаешь, Венн никогда не сможет отблагодарить тебя в полной мере.

– Вы так думаете? – Коротышка выпятил грудь. – Что ж… хорошо.

– Готов?

– Нет… Послушайте, я не…

Маскелайн отодвинул засов. Дверь распахнулась, и в холл вместе со шквалистым ветром ворвались горизонтальные струи дождя.

Все возражения Пирса унесло прочь. Он сделал глубокий вдох, запахнул плотнее пальто и исчез, словно превратился в маленький коричневый лист, который забрал с собой ветер.

Маскелайн тут же закрыл дверь и задвинул все засовы, потом прислонился к ней спиной и постоял так какое-то время, словно тень. Он смотрел на сырые разводы на потолке и лужи воды на полу, на лестницу, которая вела в пустые коридоры, и на мансарды аббатства.

А после позволил себе слабо улыбнуться.

Потому что наконец-то остался один. Наедине с зеркалом.

Несмотря на отсутствие освещения, он быстро прошел по Большой галерее и вышел на Тропу монахов. Внизу под древними арками пенилась и ревела река, воздух напитался влагой, по стенам стекали струйки воды.

Зеркало призывало его. Маскелайн слышал голос, этот странный монотонный вой, который постоянно звучал где-то в глубинах сознания. Частота звука менялась. Зеркало изводило его своей тревогой. Оно словно потеряло свой язык и теперь жаждало только одного – вновь его обрести.

– Не волнуйся, – прошептал Маскелайн. – Потерпи. Я уже иду.

В лаборатории царила тишина. Мужчина прислушался, потом подошел к сети из малахитовых лент.

Зеркало ждало его. Маскелайн знал слова, выкованные на его серебряной раме, понимал их смысл. Он протянул руку, чтобы прикоснуться к ним. Его пальцы гладили древние заклинания, он был там, когда их выковывали много веков назад.

– Я вернулся. Я здесь. Теперь только мы вдвоем. Забудь о других, забудь о Венне. Их больше нет. Есть лишь мы. – Он потянулся к новым регуляторам. – Им теперь незачем возвращаться.

Маскелайн взялся за переключатель.

И тут у него за спиной раздался звук, который заставил его замереть на месте. Звук, похожий на мяуканье и урчание.

Послание, идущее прямо из разума, минуя речь и язык.

Мужчина в ужасе обернулся.

– Так, значит, я не существую? – горько спросил девичий голос. – Или я тоже забыта?

Она вышла из тени. Закутанная в грязный плащ. Маскелайн чуть не задохнулся, потому что ему на секунду показалось, что она вернулась из настолько далекого прошлого, что он уже не должен был ничего о нем помнить.

– Ребекка? Когда ты…

Маскелайн умолк, увидев младенца у нее на руках. Он подошел ближе и посмотрел на круглое заплаканное личико, на крепко сжатые кулачки.

– Что там произошло?

– Не то, что ты думаешь, – с презрением в голосе отрезала Ребекка. – Это сын Дэвида. Его мать умерла от чумы…

Маскелайн облизал пересохшие губы: