Симона Вилар - Сын ведьмы [litres]

По весне, как вскрылись реки, уговорил ее Мокей отправиться к внуку Владимиру. Малфриде эта затея пришлась по душе, вот и уехали они, ушли на торговой ладье к далекому Киеву.

Когда посаднику Добрыне о том сообщили, он опечалился. И было такое чувство, что больше никогда он с матерью не встретится. Да и Мокея не увидит, не поговорят они, как порой разговаривали по пути из земель Кощеевых. Но все же мысль, что бывший кромешник Малфриду не оставил, давала некоторое успокоение: сильно любил ее Мокей, с ней пребудет, как бы судьба ее ни сложилась в дальнейшем.

В остальном же Добрыня был занят делами посадническими, правил всем Новгородским краем. Выходил на вече, принимал иноземных гостей-торговцев, восстанавливал новые торговые подворья. При нем же и подняли на деревянную церковь Святой Софии тринадцать дивных куполов-маковок и вновь возвели широкий мост через Волхов, соединив две стороны купеческого града – Торговую и ту, что раньше Детиницкой называли, а нынче гордо прозвали Софиевской 100 100 Деревянная церковь Святой Софии простояла больше ста лет и, как полагают по некоторым версиям, была по композиции «прапрабабушкой» знаменитой Преображенской церкви в Кижах. Однако в XI веке деревянная церковь сгорела во время пожара, и на ее месте возвели уже новую, каменную. . И отовсюду сходились люди поглядеть на это диво дивное, а там и заходили в храм, смотрели, слушали, проникались.

Со временем в Новгород пришла весть, что и в Киеве было решено возвести храм, так же называвшийся Святой Софией. А еще вестовые сообщили нечто, удивившее и порадовавшее посадника Добрыню: дескать, чародейка Малфрида обитает при князе Владимире, советчицей его слывет да служит верно. Имя ее стало славным, люди ее почитают, князь слушает. И хотя говорили, что церковники пеняют князю Крестителю за то, что с колдуньей связался, он бабку родимую обидеть не дает. Правда, о том, что это его бабка, мало кто догадывался. Но положение у советчицы князя было знатное.

А потом вдруг пришла весть, что Малфрида преставилась. Новый век как раз начинался, когда не стало ее 101 101 В «Повести временных лет» на тысячном году стоит лишь одна надпись: «Преставилась Малфрида». . Добрыня как узнал о том, сам себя не помнил от горя. У него как раз третья дочь родилась, вот и сказал Забаве Путятичне, что в крещении малышка будет Матреной, но дома кликать ее станут только Малфридой. Жена ему не перечила. Они вообще ладно жили. И хотя только дочерей рожала мужу вятичская красавица, с сыном его Коснятином крепкую дружбу водила, чем радовала посадника.

И когда он горевал, не зная, справить ли поминальную службу по матери или оставить все как есть, учитывая, как она новой вере противилась, Забава посоветовала:

– Написал бы ты в стольный град да вызнал, что с Малфридой произошло. Не старая же она была, чтобы вот так вдруг…

И то сказать, не могла за каких-то десять лет Малфрида так состариться, чтобы внезапно помереть. Вот и отправил с первой же оказией Добрыня в Киев письмо с просьбой все поведать. А когда получил ответ, удивился: Владимир велел не справлять по Малфриде заупокойную службу. Ибо она жива. Просто ушла. Не одна, а с неким спутником, в крещении Нестором. А на то, чтобы уйти, была ее собственная воля. О смерти же ее объявили, чтобы служители церкви успокоились да не пеняли христианскому князю, что с волшебницей знается.

– Ну и как это понимать? – гадал Добрыня.

Его утешил священник Сава, напомнив, что именно Мокея он крестил под именем Нестора, что означает «путник». И, переговорив, Добрыня и Сава решили, что не оставил Малфриду верный Мокей.

Сава в Новгороде долго служил в храме Святой Софии, и люди к нему тянулись, уважали. Добрыня же правил еще долгие годы. А после него пост посадника его сыну Коснятину достался. Дочерей же замуж выдали за именитых людей, ладно они устроились и уже своим детям любили рассказывать сказы, как их дед Добрыня бился с чудищем поганым на Калиновом мосту и освободил от него Русь.

В землях некогда диких древлян лес отступал, засеивались поля, грады и монастыри строились. Однако были еще и глухие уголки, куда редко путники заглядывали. Вот в одном из таких удаленных мест, где лесное озеро подступало к холму, на котором в старину высилось языческое капище, и поселилась пара – муж с женой. Не очень общительные, но справные. Муж, по имени Нестор, сдружился с местным отшельником, носил ему овощи с грядки да о божественном любил поговорить. А к хозяйке его местные бабы да девицы хаживали: травницей пришлая слыла умелой, и окрестные девки-славницы уверяли, что таких красивых венков, как звавшаяся Марфой жена Нестора, никто больше плести не умеет. Причем уверяли, что если какая из невест на свадебном пиру в венке, сплетенном пришлой, сядет, то жизнь с мужем у нее будет долгая и дружная. Ну, как у Марфы с ее Нестором.