Симона Вилар - Сын ведьмы [litres]

Подворье для епископа справили знатное. Пусть и не каменные хоромы, но тепло и удобно; стены мхом проконопачены, лестница с резного крыльца ведет широкая, во дворе поленница опоясывает едва ли не весь двор – местные позаботились, чтобы их христианский глава не мерз в столь непривычно студеную для него зиму. Иоакима такая забота трогала до глубины души. Он вообще хорошо ладил с новгородцами в последнее время, после того как прекратили убивать священников и перестали резать людей на подступах к граду Новгороду. Посадник Путята тогда с ног сбивался, гоняя и казня головников непримиримых, а молодой Воробей Стоянович уже не ведал, чем и привлекать окрестных словен ко граду: не желали те торговать с крещеными градцами, да еще и купеческие караваны грабили и разгоняли, мешая вести торговлю. Епископ же Иоаким молился, но сам начал терять надежду, что лад и покой настанут на этой истерзанной земле.

Ну а потом… Вспоминая то облегчение, что последовало после тревог и волнений, Иоаким широко перекрестился. И стал думать о хорошем. Вспомнил, как служил сегодня обедню в недостроенной деревянной церкви Святой Софии. Ох, как же она нравилась епископу! Была новгородская София просторной, с изогнутыми деревянными сводами и искусно выполненной резьбой. Запах ладана и красок от новых икон с образами смешивался с ароматом свежесрубленного дерева, свечи восковые испускали мягкое сияние. И пусть купола еще не подняты на кровлю и звонницу, но зато как мастерски выполнены эти купола! Сейчас они ожидали своего часа на церковном подворье, запорошенные снегом, было их больше десятка, крупные и поменьше, напоминавшие перевернутые луковицы, искусно украшенные чешуйчатой деревянной резьбой.

А вот обряд с венчанием в недостроенной церкви можно будет провести уже после пресветлого Рождества. Иоаким немало внимания уделял предстоящей свадьбе с венчанием пред образами. Будет жениться молодой Воробей Стоянович на местной девице, и епископу было важно, чтобы новгородцы увидели, как красиво и благолепно пройдет обряд. Когда знать начнет венчаться, покажет пример, то однажды и простые люди, дай бог, потянутся к алтарю.

Так что Иоаким радовался, что Воробью так вовремя пришла охота жениться. Пышной будет эта свадьба, а главное – освященной. Правда, немного волновало, что сегодня сам посадник Воробей почему-то не явился на службу в церковь. Обычно он никогда служение не пропускал. Но сегодня пришла какая-то весть от воеводы Путяты, и Воробей спешно покинул город, уехал невесть куда и неизвестно на сколько.

Обычно Иоаким в дела мирские не вмешивался – своих забот хватало. Но сейчас стало даже любопытно: что там у них происходит? Вон, почитай, более седмицы назад в Новгород приехала пара гонцов из дальней заснеженной Ладоги. Надо же, в такое непростое время и пробрались сквозь снега и заносы! Обычно зимой ладожане с новгородцами не общались, пока реки не вскроются, а тут вдруг явились. Видимо, нечто важное заставило их проделать такой путь в Новгород. Причем столь важное, что воевода Путята сразу собрал отряд и отбыл в северном направлении. Иоаким тогда не стал спрашивать, что происходит: это русская земля, в ее диких северных пределах кто только не берется за оружие да чинит разбой, и зима им не помеха. Но, видимо, спросить стоило: тот же молодой посадник Воробей в последующие дни ходил встревоженный, поднимался на стены, ждал вестей. А сегодня и сам отбыл верхом, даже отстоять обедню не явился. Иоакима это не устраивало: чем чаще нарочитые люди будут ходить на службу, тем больше и простого люда за ними потянется. Ведь несмотря на то, что новгородцев окрестили, к церкви они шли скорее поглядеть на нарядных бояр да посадника, а не молиться Всевышнему. Но Иоаким был все одно рад, что люди посещают новый храм: не важно, как ты приходишь к Богу, главное – что приходишь. А там и душа откликнется.

И вот после полудня на подворье епископа новгородского примчался гонец с новостями. Да такими, что Иоаким упал перед образами на колени и стал читать благодарственную молитву. Вот радость-то! Гонец сообщил, что Воробей отправился встречать не кого-нибудь, а самого посадника Добрыню, за которым Путята в саму Ладогу сквозь снега добирался.

Новость быстро разошлась среди людей, новгородцы повыходили из изб, спешили на торжище, где всякая новость обычно обсуждалась. И рады ведь были! Уже не таили обиду на посадника, который их насильно в реку загонял, а говорили о том, что с Добрыней в Новгороде всегда порядок и лад были. Без него град словно без головы оставался, жить-то жили, а как дальше дела повернутся, не ведали. Но вернется Добрыня, вот тогда ужо!..