Дорофея Ларичева - Дочь ледяного Юга [litres]

Гатуров Лолор ненавидел с детства. Не то чтобы они сделали плохо ему или близким людям. Нет, просто и родители, и друзья считали гатуров отвратительными. Еще в школе рыжего приметили люди из Мстящих, оценив его радикальные взгляды, и постепенно стали привлекать к операциям.

Давить надо гребнеголовых, пока не расползлись по земле, не отобрали ее у людей! Они, поди, вовсю маскироваться начали. Вон стоит белобрысый, сынок главного. С виду человек человеком. А на самом деле чужак! И его туда же, с остальными, к нечистому! Только дождаться бы сигнала от главного. Он-то заранее встал дальше всех от центра.

Во-во, гатуры все в кучку сбились. Возможность-то какая! Сразу их клоповник накрыть. Бомба сильная. Что же господин Самид руки в карманы спрятал, знак не подает, какого-то плюгавого длинноносого мужика слушает? Такой шанс упустим! Эх, что тут сомневаться?! Главное, бросить точно и упасть ничком на землю, чтобы осколками не задело…

Лолор отступил на шаг от сцены, чтобы получше размахнуться и…

Бартеро, стоявший слева от Марминара и вполуха слушавший его речь, внезапно насторожился. Перешептывающиеся помощники даже гребнями не дрогнули. Но тренированный взгляд инженера сразу выхватил из первого ряда странного субъекта, неспешно поднимающего руку якобы с фотоаппаратом. Что он держит в кулаке, Бартеро, в свое время прошедший курс подрывного дела у Наридано, понял сразу.

Думать было некогда. Миг, и думать в радиусе пятидесяти метров будет вообще некому. Тем более если сдетонируют платто.

Тело отреагировало быстрее разума. Крикнув: «Бомба!» – Бартеро прыгнул к Марминару, схватился за его платто и, оттолкнувшись изо всех сил от пола, полетел, увлекая адмирала от эпицентра. А потом грянул взрыв, и падающий в толпу журналистов вслед за переворачивающимся платто Бартеро потерял сознание.

Очнулся он в больнице при Первопланетном Доме. Один. Но стоило ему пошевелиться, в палате вначале появился врач, а за ним вплыл Марминар.

– Спасибо, сын, – сказал он еще за порогом. – Не знаю, как благодарить тебя.

Бартеро пожал плечами, даже не обидевшись на обращение «сын». Чувствовал себя он превосходно. Организм восстановился сам. Настроение тоже оказалось на высоте, тем более, что в окно лился яркий свет, на подоконнике весело поблескивал снег.

Жив, и это главное. Что ему адмиральская благодарность? Он просто выполнял свой долг, спасая того, кому присягнул… Инженер вздохнул, понимая: врет сам себе…

– Ты сам как? – чтобы нарушить затянувшуюся паузу, спросил он, усаживаясь на кровати. Золотая подвеска с опалом зацепилась за прядь волос, некстати напомнив о Танри.

– Со мной все прекрасно. Да, – гатур сел рядом, жестом прогнал врача. – Покушавшихся было двое. Старый зазевался и погиб при взрыве. Молодого, бросившего бомбу, задержала наш сотрудник, читающая. К счастью, она ассистировала одному из журналистов. Ты бы видел, как она наслала на него страхи! Он так кричал, метался! Журналисты поймали негодяя, охрана его у них еле отбила!

Бартеро вздохнул. Сколько он провалялся здесь? Гатур оказался гораздо более стойким, не отключился после чудовищного взрыва.

– Ты не спросишь, кто все устроил?

– И кто же? – инженеру это было неинтересно. Уж очень хотелось вырваться на свежий воздух. Больничные покои внушали стойкое отвращение.

– Пинаро собственной персоной. Оказывается, он под нашим носом командовал Мстящими на пару с Ринальдо Самидом. К счастью, это его и погубило.

– А Самид?

– Не пережил ночь после случившегося. Умер от горя, – в голосе гатура прозвучало злорадство.

Бартеро аж передернуло. Все-таки все они одинаковые, эти чужаки. Ничем не лучше людей. Ищут, как бы съесть друг друга. Просто не вывешивают грязь на всеобщее обозрение, вот и кажутся благообразными. Грызутся втихаря.

– Мне бы отдохнуть, погулять, – попросился он.

Марминар кивнул, сжал сухими красными пальцами его руку и покинул палату. Принесший одежду врач вдруг протянул конверт.

– Пока ты четыре дня лежал без сознания, приходил парень. Говорил, ты его хорошо знаешь. Письмо оставил.

Бартеро поблагодарил и, сунув бумагу в карман плаща, не взглянув на нее, поспешил прочь. Он шел широкими шагами по скрипящему снегу. Шарф дохлым питоном болтался на шее, незастегнутый плащ демонстрировал встречным красно-серый полосатый свитер.

«Не мое это, сидеть в Управлении, заниматься гатурьими делами. Мне бы сейчас прогуливаться по палубе корабля, спешить в очередную экспедицию, для разнообразия в теплые края, под акварельное небо, где громко кричат чайки, чтобы вокруг все было настоящим, не сделанным гатурами, а своим, людским».