Кассандра Клэр - Королева воздуха и тьмы [litres]

Впрочем, Охотникам не полагалось чувствовать страх. Эмма мысленно попросила прощения у родителей, у своего парабатая, у друзей. Вообще-то она собиралась погибнуть на поле боя, а не вот так, раздавленной и нанизанной на сотни шипов, в одиночестве, без верной Кортаны в руке.

Что-то вонзилось ей в горло. Она забилась, пытаясь вырваться, услышала, как Джулиан зовет ее…

Что-то легло ей в ладонь. Пальцы рефлекторно сомкнулись – тело узнало рукоять меча еще до того, как мозг понял, что происходит.

Да, это был меч. С белым, как серп молодой луны, клинком. Эмма узнала его сразу – много раз она видела его на картинках в старых книгах. Дюрандаль, меч Роланда, родной брат Кортаны.

Задавать вопросы было некогда. Она занесла руку, Дюрандаль полыхнул синим светом. Что-то взвыло, будто гнули металл, и меч вгрызся в гущу лоз и шипов. Брызнул сок, обжигая раны Эммы, но ей было все равно. Она рубила и рубила, и меч визжал в ее руке, как пила, и изгородь отступала под его натиском, дрожа, словно от боли. Покрытые шипами стебли начали в страхе отступать. Впереди и позади открылся узкий проход, словно Красное море расступилось перед фараоном. Эмма ринулась вперед, зовя за собой Джулиана.

Она вырвалась на свободу, в мир света, цвета и звука – зеленая трава, синее небо, далекий шум процессии, входящей в башню, – и упала на колени, все еще сжимая Дюрандаль. Руки были скользкими от крови и древесного сока. Эмма едва дышала, сквозь разорванную тунику сочилась кровь.

Тень легла на нее – это был Джулиан. Он упал перед ней на колени, бледный как кость, схватил за плечи. Эмма едва не вздрогнула. Его руки… – это прикосновение, как и выражение его лица, стоили любой боли.

– Эмма! Это было невероятно! Как?..

– Дюрандаль пришел ко мне, – она показала ему меч.

Клинок был покрыт кровью; он то вспыхивал, то гас – и вот уже она держит только воздух… пальцы сжимали несуществующую золотую рукоять.

– Мне до смерти была нужна Кортана, и она послала мне Дюрандаль.

– «Я той же стали и нрава, что Жуайез и Дюрандаль», – пробормотал Джулиан. – Мечи-близнецы. Как интересно…

Он отпустил ее плечи, оторвал полоску ткани от подола туники, смял, и с неожиданной нежностью прижал к ране на ее щеке.

Радость зазвучала в ее душе ярче и острее боли. Она знала, что он не любит ее, не может любить, но в этот миг ей казалось…

– Мама? – сказала Алина. – Мама, ты здесь?

Хелен прищурилась. Она сидела на столе в кабинете Института рядом с Алиной. На дальней стене, судя по всему, пыталась проявиться проекция Джиа – пока, увы, получалась лишь зыбкая тень, похожая на фигуру, снятую ручной камерой.

– Ма! – у Алины кончилось терпение. – Ты можешь уже наконец появиться? Нам очень нужно с тобой поговорить.

Очертания фигуры стали резче по краям. Она была в консульских одеяниях, усталая и такая худая, что казалась истощенной.

Сквозь нее все еще проступала текстура стены, но Хелен уже могла видеть выражение лица, такое же, как у дочери – расстроенное, встревоженное.

– Запустить проекцию из Гарда не так-то просто, – проворчала она. – Можно было и по телефону поговорить.

– Мне нужно было тебя увидеть, – голос Алины немного дрожал. – Что это за история с регистрацией? Как Совет мог допустить такое безобразие?

– Гораций… – начала Джиа, но Алина перебила ее.

– Где была ты, мам? Как ты могла это допустить?

Ее голос сорвался.

– Ничего я не допускала. Гораций мне солгал. Сегодня утром у меня была очень важная встреча, с Сестрой Клеофас из Адамантовой цитадели. Насчет Меча Смерти.

– Его починили?

– Нет, ничего пока не получается. Перековать никак не выходит. Меч сделан ангелами, а не людьми, и только ангелу под силу исцелить Меч, – Джиа вздохнула. – Гораций должен был провести обычное заседание о пограничных протоколах, а вместо этого устроил…

– Никак не пойму, как ему удалось убедить людей, что это хорошая идея, – заметила Хелен.

Джиа принялась мерить шагами комнату; ее тень прыгала вверх и вниз по стене, словно марионетка, которую дергают за веревочки.

– Горацию вообще не надо было лезть в политику. Пусть бы занимался театром, какая карьера бы вышла! Но он сыграл на самых сильных человеческих страхах. Послал шпиона в страну фэйри, и когда тот попал в беду, объявил, что это невинный ребенок, которого фэйри зверски убили. И еще утверждал, что принц Кьеран намеренно свел Саманту Ларкспир с ума…