Анна Дашевская: Лицо под маской [litres]

– Да, благодаря Фрэнку я тоже научилась ценить крепкие напитки… Вот недавно приятельница уговорила меня попробовать aqua vita с острова Айла, очень неожиданный получился опыт. – Я отхлебнула еще келимаса, и Джокер наконец-таки последовал моему примеру. Глоток, второй, третий…

– Вы правы, прекрасная синьора, вкус действительно меняется к лучшему…

Тут он захрипел, уронил кубок, изогнулся в кресле и попытался дотянуться до меня рукой, но я отскочила к двери. Руди вылетел из-под кресла, распушил хвост и изогнулся дугой, наблюдая за бьющимся в конвульсиях телом.

– Ты… ты меня все-таки отравила! Прокли… на… – кот ударил по маске лапой, когти проскрежетали по щеке, и Джокер уронил голову, не успев закончить проклятие. Со стоном я опустилась на пол и просидела, обняв кота, пока в коридоре не раздались громкие голоса. Только тогда у меня получилось дотянуться до ключа и повернуть его.

Первым в дверь ворвался Джан-Баттиста и остолбенел, увидев открывшуюся картину. Кот негромко зашипел, очевидно высказывая свое отношение к мужчинам, оставившим меня наедине с опасным сумасшедшим, вспрыгнул на стол и начал вылизываться. Пьетро подошел к телу, лежащему на ковре, послушал пульс и отпустил безвольно упавшую руку.

– Мертв. Но я бы на всякий случай упаковал его в орихалк.

– У твоей матушки очень качественный яд, Пьетро, – рассмеялась я. – Я обязана ей жизнью. Что же до орихалка… на мой взгляд, разумнее было бы лишить его чего-нибудь жизненно важного, головы например. Только не здесь, мне нравится мой ковер!

Джан-Баттиста подхватил меня на руки, сел в кресло, устроив меня на коленях, и сказал:

– Нора, любимая! Был момент, когда я подумал, что потерял тебя…

– Ну, это было очень близко, – я уткнулась лицом ему в плечо.

– Ты так спокойна…

– Это меня просто еще не достало, погоди! Тебе еще придется меня отпаивать и приводить в чувство.

Тем временем несколько молодых людей, руководимых Джан-Марко, надели на труп наручники и ошейник из орихалка, завернули его в какое-то полотно и осторожно вынесли из кабинета.

– Марк! – окликнула я и, когда он повернулся ко мне, сказала: – Было бы хорошо, если бы гости не заметили эту процессию.

– Там Лоредано их отвлекает, – махнул тот рукой.

– Боюсь спросить: чем?

– Играет на виолончели сюиту собственного сочинения. Он сообщил публике, что удалился от мира именно потому, что ощутил потребность в написании музыки. Недостоверно, но ничем не хуже любого другого объяснения.

Я рассмеялась и никак не могла остановиться, пока Руди не спрыгнул со стола и не укусил меня за указательный палец правой руки.

– Кот, ты чего? – спросила я, вытирая слезы. – Больно же!

– Всяко приятнее, чем пощечина, – заметил Пьетро, ставя на стол кубок, который он поднял с пола. – Тебе стоило бы вернуться в зал…

– Мне нужно десять минут, – я встала на ноги. – Можешь шепнуть Лоредано, чтобы сыграл еще что-то?

Контарини кивнул и вышел.

Джан-Марко проводил меня до двери моей спальни, но там я покачала головой:

– Извини. Пока я справлюсь сама. Ты же все равно не сможешь заново наложить мне макияж!

– А кота вот впускаешь…

– Руди меня спас, – серьезно ответила я.

– Хорошо, как скажешь. Я буду ждать тебя в кабинете.

Вот возле раковины меня накрыла первая волна отходняка. Опустив руки в горячую воду, я тряслась и вонзала ногти в ладони, а по моему лицу катились слезы, окончательно смывая косметику. Слегка придя в себя, я умылась, нанесла особый крем, в который магически были вплетены заклинания, освежающие кожу и придающие ей сияние. Закрепила все это «амулетом свежести», разработкой все той же Гильдии артефакторов. Потом, сказав самой себе «Эврика!», вошла в гардеробную и переоделась во второе платье для танго, привезенное синьорой Флавиа, абрикосовое. Обновила макияж, посмотрелась в зеркало, подмигнула коту, который наблюдал за мной с одобрением, лежа на моей кровати и вылизывая лапу, и вышла из спальни.

Меня ждут гости, друзья, любимый мужчина и, наверное, какие-то новые приключения.

Не может же так быть, чтобы я ни во что больше не ввязалась?

Розы пахли совершенно одуряюще, и я попросила горничную отнести их пока в кабинет. Та сделала укоризненные глаза, но исполнила указание.

– Ну что, – спросила Чинция, которая сидела на пуфике и с интересом смотрела, как мне укладывают волосы в обманчиво простую прическу. – Идем одеваться?

– Ну, вряд ли мне стоит отправляться в храм в таком виде, – ответила я, глядя в зеркало. Там отражалась женщина в корсете и белых чулках.