Анна Дашевская - Лицо под маской [litres]

Мой собеседник хмыкнул.

– Тянете время, моя дорогая? А напрасно! Там, в зале, часы тикают медленно-медленно, пока мы говорим, для них прошла всего минута.

– То есть вы владеете еще и темпоральной магией? Или это что-то иное?

– Что-то иное, вот именно… – он рассыпал мелкий дробный смешок и потер руки в белых перчатках. – Братец Нгури, что скажешь? Покажем прекрасной синьоре, что мы умеем?

Я затаила дыхание, пытаясь мысленно вознести молитвы всем светлым богам и путаясь в словах. Тем временем в темном углу возле книжного шкафа появилось какое-то желтовато-зеленое свечение, а внутри его нарисовался контур странной, несообразной фигуры получеловека-полуживотного. Огромная обезьяна или что-то вроде снежного человека?

Желтый контур налился силой, фигура уплотнилась и шагнула вперед. Длинные зубы оскалились в широкой пасти, и я поняла, что забыла, как дышать. Локи, бог магии и обмана, повернись ко мне своей светлой стороной, не дай пропасть!

– Нет-нет, Нгури, оставайся там, где стоял, – Джокер немного нервозно помахал в воздухе кистью. – Вот, синьора Хемилтон-Дайер, разрешите представить вам моего названого брата. Даже, наверное, не брата, а вторую мою половину.

– Он… что-то вроде духа Лоа в культе вуду?

Я честно старалась говорить заинтересованным голосом. Боги, да сколько же нужно времени, чтобы кто-нибудь меня хватился?

– Ну, можно сказать и так, – Джокер покосился в угол. – Но вообще-то он не любит этого определения, духи Лоа кажутся ему слишком мелкими. Так вот, именно благодаря Нгури я узнал многое, многое… Ну вот, например, научился выращивать мои прекрасные маски и заменять ими гадкие, несовершенные лица. Увы, увы, не каждому моя маска подходит. Иногда подопытный просто портится в процессе… Ну, зато тогда его плоть и кровь отлично подходят, чтобы насытить Нгури. Увы, вы отобрали мое зеркало, которое я с таким трудом нашел, а ведь оно помогло бы моему дорогому брату обрести собственную плоть!

Огромная сгорбленная фигура в углу качнулась в мою сторону, и я позорно взвизгнула.

Джокер довольно хихикнул:

– Боитесь, синьора? Правильно делаете! Ну, хорошенького понемножку. Иди, Нгури, – и он пробормотал какую-то фразу на абсолютно незнакомом мне, чуждо звучащем языке. Жуткое существо медленно растаяло. – Вот так, синьора Хемилтон-Дайер, теперь вы знаете секрет моей особой магии. Даже и не придумаю, что бы от вас потребовать взамен? А угостите-ка меня, прекрасная синьора, каким-нибудь хорошим напитком. Вон я вижу в шкафу необычной формы бутылку, посмотрим, что же в ней. Да и себе налейте, чтобы не вздумали меня отравить! Вдруг там – хе-хе – средство от тараканов?

Я перевела дух: кажется, живьем меня есть не будут… Подойдя к шкафу, достала памятную бутылку и два кубка рубинового стекла и поставила их на стол.

– Тараканов, по-моему, уже и в природе не осталось, – сказала я, наливая понемногу в каждый из кубков. – Это пятидесятилетний келимас из Галлии, апелласьон Grand Champagne. Мне его подарил клиент после удачной операции. Прошу вас.

Джокер подождал, пока я возьму кубок и отопью глоток, потом с хихиканьем схватил мой кубок и заменил своим. Я пожала плечами и села поудобнее. К моим ногам снова прижалось горячее тело кота, и мне стало совсем спокойно. Обхватив кубок ладонями, я стала греть келимас, иногда поднося его к лицу и вдыхая аромат.

Мой незваный гость искоса посматривал на меня и ждал. Я сделала глоток, покачала головой и продолжала согревать напиток.

– Мой покойный муж, Фрэнсис Хемилтон-Дайер, был большим ценителем келимаса, – сообщила я равнодушно, будто мы беседовали на дипломатическом приеме. – Он считал, что напитки старше десяти лет нельзя пить несогретыми, пропадает практически все удовольствие. Вот попробуйте!

– У меня перчатки, – буркнул он.

– Ну так снимите!

– Мои руки… вас напугают. Шрамы.

– Милейший синьор Паски, вы забыли: я хирург. Мне доводилось видывать такие шрамы, которые вы себе даже и представить не можете!

Джокер поставил кубок на стол и стянул перчатки. Действительно, его руки покрывала сетка скверно заживших шрамов… Пока в ладонях нагревался келимас, я лихорадочно искала тему разговора, которая бы позволила потянуть время и не растревожила безумия сидящего напротив мужчины. О чем с ним говорить? О погоде, о здоровье, о танцах, о кошках? А еще я страшно боялась, что братья Торнабуони вырвутся из зала и попытаются выломать дверь: любой шум сдвинет этот камень, и тот покатится с горы вниз, сминая меня в лепешку.