Анна Дашевская - Тихий маленький город

Положив в корзину последний пучок травы, я разогнулась и потёрла спину.

Да, пора заканчивать: предрассветные сумерки сменились ясным утром. Солнце мне не было видно за высокими деревьями, но оно уже встало, а значит, время сбора травы истекло.

Вот и хорошо. Дома разложу всё, что набрала, пусть сохнет, а сама посплю ещё пару часов, сегодня можно. Первое мая, выходной у всех. Ну, кому Первомай, а кому Белтайн; я вот точно знаю, что травы, собранные сегодня в час перед рассветом, будут особенно сильными. Потому и поднялась в три часа ночи, чтобы в половине четвёртого начать.

Я зевнула, чуть челюсть не вывихнула, и потихоньку пошла вверх по склону оврага.

Вот уже видна крыша моего дома, ещё несколько шагов по дороге – и калитка. Я ещё раз зевнула, потёрла глаза свободной рукой и чуть не упала, споткнувшись… О чью-то ногу? Господи, неужели сюда забрёл какой-то пьяный и улёгся спать в моём боярышнике?

Ох, нет, похоже, всё гораздо хуже…

Мужчина лежал ничком, и на правом боку по его одежде расплывалось кровавое пятно. Похоже, это был удар в печень, а добраться до неё куда легче, чем до сердца, рёбра не защищают. Нужно всего лишь знать, куда бить… Судя по всему, тут бил знаток. Сильное кровотечение, вот след ведёт вниз, к пристани, и наверняка есть внутреннее. У лежащего есть шанс, если прошло немного времени.

Я опустилась на колени рядом с телом и приложила пальцы к его горлу – вроде есть пульс? Или нет? Пальцы замёрзли, ничего не чувствую…

Нет, пульса не было.

Поздравляю тебя, Анастасия Александровна, ты нашла труп.

Секунд тридцать я малодушно обдумывала отличную идею немедленно уйти, закрыться дома и лечь спать. Ну, в самом деле: пять утра, первое мая, выходной – кто меня видит? Вздохнула, вытянула из кармана ветровки телефон и ткнула пальцем в номер участкового.

После десятого гудка трубку сняли. Отодвинув аппарат от уха, я переждала поток отборного мата, потом вежливо сказала:

– Доброе утро, Михаил Матвеевич!

– И тебе не хворать, Анастасия! Что случилось?

Я кратко отчиталась, участковый так же кратко ответил:

– …! Сейчас буду! Скорую вызывай! – и отключился, не прощаясь.

А и в самом деле, чего прощаться, когда вот-вот снова встретимся?

Тарахтение мотоцикла я услышала минут через десять, так что успела занести в дом корзину с травами и поставить в холодную кладовую. Для себя я вынесла из прихожей стул, уселась поудобнее и даже несколько минут подремала.

Мотоцикл подкатил ко мне. Участковый стянул шлем и спросил:

– Что скорая?

– Едут.

Ближайшая подстанция была в Ростиславле, тридцать семь километров дороги. Нам обоим было известно, что это уже бессмысленно.

– Кто это, не опознала?

– Детективы смотрю по телевизору, Михал Матвеич, знаю, что трогать ничего нельзя.

– А он точно… того?

– Пульса я не нащупала.

– Ну да, ну да, кому и знать, как не тебе…

Михаил Матвеевич обошёл вокруг тела, присел на корточки – с трудом, участковый у нас мужчина немолодой и корпулентный, в теле – осторожно приподнял голову лежащего и заглянул в лицо.

– Плохо дело, Настя, – сказал он, отряхивая руки. – Знаешь, кто это?

– Откуда ж?

– Санька. Санька-лодочник.

Я присвистнула: Александр Бухвостов, перевозивший на своей моторке всех, кому нужно было срочно попасть с правого берега Волги на левый, был известен всему городу неуступчивым характером и строгими принципами. Он не курил, не пил и капли спиртного даже в праздники, и ничего не делал даром.

– Получается, не в драке и не по пьяни его зарезали, так, Михаил Матвеевич?

– Вот именно, Настя, вот именно. Ох, грехи наши тяжкие…

– Пуда полтора, – привычно откликнулась я.

Ну а что? И бабушка моя так говорила, несмотря на высшее художественное образование и тщательно скрываемое дворянское происхождение.

Тем временем участковый набрал короткий номер и вызвал бригаду из убойного отдела. Потом повернулся ко мне и спросил:

– А скажи мне, Настя, что ты тут делала в такое время?

– За травой ходила, – честно ответила я. – Горицвет и цветы кошачьей лапки по росе собирать надо, иначе толку от них не будет.

– Горицвет, значит… Ну-ну…

– Михал Матвеич, а можно, я домой пока пойду? Спать хочется – сил нет.

– Сиди! Ты свидетель.

– Да какой я свидетель? Я находитель! Вы ж знаете, никуда я не денусь, вот я, вот мой дом, вон окошко спальни. Как понадоблюсь, так и позовёте.