Кристель Дабо - Граница миров

Элизабет сложила руки рупором. Исполненная новой властности, она приказала:

– Все наружу! Все!

Офелия не собиралась подчиняться. Она стояла с вывихнутым плечом и болтающейся рукой и смотрела, как комната вокруг нее восстанавливается деталь за деталью. Дерево скрипело, камень трескался, здание грохотало. А вдруг Торн всё еще здесь, совсем близко, и вот-вот появится тоже? Она почувствовала, как ее обнимают за плечи. Глаза Арчибальда искали ее взгляда за треснувшими стеклами очков. Он повторял, что надо уходить, уходить немедленно.

Потом удар. И в следующее мгновение – темнота.

Ботанический сад Поллукса был в точности таким, каким Офелия его помнила. Воздух дрожал от жары, запахов, красок, птиц и насекомых, но к ним присоединялся и новый ветер. Этот ветер несся с горизонта и пах солью. Там, где раньше была пустота, за последними пальмами дендрария, сейчас простирался океан.

Ковчегов больше не было; всё стало землей и водой.

– Вот что предвещает немало бумажной работы.

Глаза Октавио алели, затененные челкой. Смотрел он не на сад, а на Секундину. Она играла на лужайке в карты с Еленой и Поллуксом, а вокруг них всё растущая толпа пришельцев норовила посмотреть на партию. Мужчины, женщины, дети старого мира с любопытством разглядывали каждую вещь. Они находились в постоянном движении, прибывая со всего континента, выражали одинаковое немое восхищение, совершенно не отдавая себе отчета в том, какой дискомфорт вызывают у современных поколений. Пустота, может, и исчезла, но пропасть осталась.

– Два разных человечества на одной земле, – заметил Октавио, словно продолжая мысль Офелии. – Я удивлюсь, если наше совместное существование не вызовет осложнений. Всё будет зависеть от выбора каждого, но я предпочитаю быть здесь и выбирать вместе с ними, чем там, горя в персональном аду. Sorry , – пробормотал он. – Я не должен был тебе это говорить.

Офелия послала ему улыбку, которая стала еще шире при виде его новой униформы: никакой позолоты, никаких знаков отличия, никаких престижных штучек. За исключением крылышек на сапогах, это была одежда рядового гражданина.

– Твое право – говорить то, что думаешь. В конце концов, мы на Новом Вавилоне, и частично благодаря тебе. Трудно было питать к Леди Септиме теплые чувства, – добавила она, помолчав, – но она любила вас на свой лад.

Октавио больше не отрывал глаз от лица Секундины, перерезанного длинным шрамом. Она смеялась. Даже не будучи визионером, легко было предсказать, что она без труда обыграет Елену и Поллукса. Секундина окончательно забросила свои карандаши, без сомнения потому, что больше не было отголосков будущего, которые следовало запечатлеть. Она помешала одному из них, самому важному, воплотиться в реальность. Если бы она не толкнула Торна в клетку, он не утянул бы Другого в изнаночный мир; кстати, он и не смог бы этого сделать, если бы сам не стал проходящим сквозь зеркала.

Секундина и Торн спасли Офелию от красного карандаша. И не только ее, но еще множество жизней.

– Ты вернешься к родителям?

Октавио задал вопрос безразличным тоном; и всё же Офелия догадалась, какое слово за этим скрывалось, и у нее сжалось сердце. Останься . Она издалека оглядела каждого члена своей семьи, вкушающей кофе под зонтиками, которые анимизм заставлял вращаться. Родные отложили отъезд до ее выхода из клиники. Сейчас они наслаждались последними часами на Новом Вавилоне, не слишком торопясь подняться на борт дирижабля и возвратиться под дождь. Мир переменился, но метеоусловия остались прежними.

– Пока не вернусь. Но и не останусь.

Октавио нахмурился.

– Куда же ты направишься?

Офелия ответила ему новой улыбкой, смутившей его еще больше.

– Они знают?

– Я с ними уже попрощалась.

– А. Well … у меня перерыв кончается. Прости, но работы мне теперь хватит по гроб жизни. Если вернешься на Новый Вавилон, обязательно навести меня.

Звякнув своими крылышками предвестника, Октавио избавил и себя, и Офелию от любого взгляда назад. Секундина тут же бросила партию и схватила брата за руку, которую он ей протянул. Елена и Поллукс растерянно смотрели на разбросанные по лужайке карты, неспособные продолжать игру без кого-либо, кто объяснял бы им правила.

Офелия осталась одна под деревьями. После долгого пребывания в замкнутых коридорах клиники всё вокруг ее очаровывало. Она всё еще чувствовала болезненную пульсацию под тюрбаном. Врачи были вынуждены сбрить ей волосы, но те уже отрастали. Было бы и впрямь иронией судьбы, если бы ее прибило балкой после того, как она пережила красный карандаш и апокалипсис. Но, по словам медиков, она легко отделалась. Огромная шишка, вывихнутое плечо, минус десять пальцев, по-прежнему бесплодный живот. Офелия не знала, было ли это следствием нескольких инверсий или поглощения собственного отголоска, но к ней вернулась ее старая добрая неуклюжесть. Да, она действительно легко отделалась.