Кристель Дабо - Граница миров

– Ты родилась в далекой стране, очень давно, – обратилась Офелия к ней как могла громко. – Тебя забрали в армию Вавилона. Ты работала над военным проектом. Ты кристаллизовала свой отголосок при помощи телефонной трубки.

Слова Офелии словно отскакивали от стен Мемориала, не достигая ушей той, кому предназначались. Увлекаемая со ступени на ступень, Элизабет казалась еще безучастней, чем когда-либо. Глядя на нее, можно было и впрямь поверить, что отголосок – это она.

Офелия настойчиво продолжала:

– Ты создала Духов Семей своими словами и своей кровью. Именно здесь ты устроила для них школу.

Другой внезапно замер на вершине лестницы, на головокружительной высоте. Висящий напротив него Секретариум, внушительный, как луна, издал оглушительный скрежет. Под воздействием многочисленных семейных свойств Другого облицовка из красного золота пошла трещинами, словно алюминиевая фольга, потом металл лопнул и глобус раскрылся. Офелия защищалась как могла. Лавина брусьев, болтов, цилиндров, колесиков, ваз, серебряных приборов и перфокарт обрушилась на Мемориал. Звон разлетающихся антикварных коллекций. Агония самой большой в мире базы данных. Неисчислимые часы каталогизации, классификации, кодирования, перфорирования были сметены в одно мгновение.

Секретариум напоминал выпотрошенную планету. Внутри остался только второй парящий глобус, миниатюрная копия внешнего вместилища. Повинуясь простому жесту Другого, он распался в свой черед, породив тучу пыли и паутины и явив потайную комнату, до того скрытую в нем. А в центре комнаты – висящее в пустоте зеркало.

Лестница, подчиняясь воле подземной механики горных пород, поднялась еще выше, до комнаты Евлалии Дийё.

Элизабет смотрела на витающие вокруг нее перфокарты. Борясь с головокружением, от которого спазмами сводило желудок, Офелия одну за другой преодолела последние разделяющие их ступени.

– Ты придумала код Книг. Ты писала сказки под инициалами Е. Д. Ты подружилась со старым комендантом. У тебя был хронический насморк.

– Прекрати!

Этот повелительный окрик исходил изо ртов Другого. Они вы´сыпали у него на лице, на шее, на спине и на животе. Отростками плоти он ухватил Элизабет за волосы, Офелию за шарф и бросил обеих на пол комнаты. Двойной удар, двойная боль. Поверхность висящего зеркала уже колебалась; Изнанка отреагировала на приближение обеих Евлалий, настоящей и ложной, требуя себе лишнюю.

Половицы скрипели, как плот, под тяжестью Другого, когда он шел, перебирая множеством ног и размахивая множеством рук. Глаза, распустившиеся на каждой частице его кожи, были устремлены на Офелию. А сквозь ее разбитые очки проступал еще более множественный его образ. Она оперлась на исцарапанные локти, чтобы доползти до скорчившейся рядом Элизабет, мертвенно-бледной под россыпью веснушек.

– Это была твоя комната. Ты проводила здесь долгие часы за пишущей машинкой. Отсюда ты слушала, как растут дети, которых ты создала. Помнишь, ты мне говорила, что ты из многодетной семьи? Вот они и были твоей семьей. Тебя никто не бросал у незнакомцев. Это ты сама ушла на Изнанку. Ты попросила меня освободить тебя, я проделала разрыв, и ты выбралась из зеркала там, где сама захотела, – на Вавилоне, в каком-то случайном доме. Это было твое решение, так отвечай за него. Только ты можешь вразумить свой отголосок.

Элизабет уставилась на нее из-под опухших век, успевших приобрести фиолетовый оттенок.

– Мне очень жаль, – пролепетала она. – Это всё ужасное недоразумение.

– Зря стараешься, – прервал их Другой. – Эта предательница вернется в зеркало. А ты, бедное дитя, умрешь здесь. Я жестью накажу… то есть я ненавижу жестокость, но ты дважды перехитрила Изнанку, и третьего раза я не допущу.

Едва один рот Другого произнес эту фразу, как ее тут же подхватили остальные рты. Но Офелия не боялась. Это было нечто куда большее: она вся была соткана из чистого страха. Старуха, монстр, красный карандаш… Она подняла глаза за треснувшими очками к десяткам рук, воздетым над нею. Которая разрежет ее на куски?

– Посмотри на меня. Я и есть вече слоёв… то есть всё человечество.

Мощный взрыв разорвал воздух; черепная коробка Другого разлетелась вдребезги. Запыхавшийся после подъема Ренар с охотничьим карабином, вскинутым к плечу, вызывающе смотрел на него с последней ступени лестницы.

– Ты и есть пустое место.

Второй выстрел. Времени собрать себя заново он Другому не оставил. Ренар хищно улыбался, топорща рыжие бакенбарды. Гаэль, удерживающая его за талию, чтобы он не потерял равновесия при отдаче, смотрела на него снизу взглядом, исполненным гордости.