Руслан Галеев - Трансгалактический Моджо-тайп

Но Кшешинский избежал тюрьмы, что в очередной раз доказывает лживость и беспринципность любого политического процесса.

Помню, как сидел в отеле Стоунгейт, ползая по консольной сети, напивался в хлам и думал, что у этого слизняка может хватить трусости развязать какую-нибудь межгалактическую войну, лишь бы на него перестали обращать внимание. Я даже написал об этом неплохую статью. Но если честно, было уже поздно. Продажные политики как один принялись отрекаться от своего папика, тайные кабинеты сыпались один за другим, а некоторые палачи, активно работавшие на фашистский режим перекаченного ботоксом мерзавца, пустили себе пулю в висок. Смешнее всего (но, ох, какой это злой смех!) было наблюдать, как все эти режиссеры, актеры, певички и прочие представители массовой культуры, минуту назад вылизывавшие президентские ботинки, принялись кричать о тирании и справедливости. Трусливые, обделавшиеся мрази, вертлявые, с языками, видоизменившимися для того, чтобы как можно глубже залезать в задницы и делать покровителям хорошо . Эта ненависть кипит во мне по сей день, и не утихнет никогда, ибо я намерен культивировать ее до скончания жизни. Я заслужил это! Заслужил иметь возможность кричать им при встрече: «Трусливые жополизы! Почему вы еще не вскрыли свои вены? Я хочу насыпать в них соль!» Заслужил права поливать их грязью при любом удобном инфоповоде! И не спускать ни годы, ни десятилетия спустя. Ведь я делал это еще тогда, когда ненавидеть всех этих исходящих рвотным сиянием звезд не было модным. Я писал о том, что они – дерьмососущие гниды на теле человечества тогда, когда за такие слова сажали, отправляли в психушку, гноили в болотах Сайгона, а то и просто валили из снайперского ружья у всех на виду. С чего же мне прекращать сейчас, когда за это уже ничего не будет.

Помню, тогда мне позвонил Ревущий Медведь и предложил пари. Он поставил половину всех имеющихся у него денег (а их тогда было немного) на то, что Кшешинский избежит наказания. А я был настолько глуп, что согласился. И проиграл. Посадили половину правительственного аппарата, но сам Кшешинский был всего лишь низложен. Это было политически выверенное никчемное решение. Но сегодня я думаю, может оно и не такое глупое? Никчемное – да, но глупое ли? Разве не так, бесславно, облитым презрением, а вскоре и стремительным забвением должен был закончить этот гнусный человечек, каким-то вывернутым наизнанку космическим чудом оказавшийся однажды во главе человечества?

С другой стороны, далеко не все стоит предавать забвению. Есть вещи, которые не стоит забывать никогда. Например, я бы в каждом учебнике истории написал, что люди, не умеющие смеяться над самим собой, не должны занимать руководящие посты. Впрочем, забудьте. Ведь тогда придется уволить 95 % политиков. Черт его знают, может им вырезают чувство юмора и способность к самоиронии при вступлении в должности?

Помните, от чего умер Кшешинский? От рака простаты.

Как жил, так и умер. Надеюсь, его мучения были не настолько страшными, чтобы он забыл перед смертью обо всех своих преступлениях. Надеюсь, в тот момент, когда у нормальных людей перед глазами проносятся лучшие дни уходящей жизни, перед глазами Кшешинского мелькали тюремные пейзажи, загибающиеся от передоза отчисленные студенты, трупы в болотах Сайгона и страх, застывший в глазах обывателя.

Но тогда, на Бета-Массачусетсе мы даже подумать не могли о том, что грозный и вселяющий ужас своими средневековыми методами Кшешинский закончит так бездарно. Согласно «В. Л. О. Б.», наша вылазка на вражескую территорию стала последней проделкой из серии «давайте просто приколемся». Мы перешли эту грань и приступили к следующей фазе: «Давайте приколемся из принципа». Сгущающиеся сумерки общеполитического сознания, репрессии, развязанные руки полицейских и киборгов не могли не отразиться на жизни студенческого городка. И на жизни Сигмы-Кси.

Молодежь, как лакмусовая бумажка. Если перестают улыбаться молодые, значит на мир воистину опустился мрак, беспросветный, как мозг продажного судьи, отключенный во избежание пробуждения совести. А на Бета-Массачусетсе той осенью не смеялись. По крайней мере, не на виду. Город словно подвесили на пульман мертвого инженера, который расчертил его исключительно прямыми линиями. Слово «регламент» стало преследовать нас всюду, от него тошнило, сводило мышцы лица в агрессивные гримасы, а на коже выступала сыпь, причем сразу в виде тюремных татуировок. Праздник закончился. Одинаково одетые серьезные юноши и девушки, словно вырезанные из кинематографа антиутопии, где по сюжету эмоции отменили в конституционном порядке, маршировали от аудитории к аудитории. Но молодые люди, лишенные эмоций – это старики с гладкой кожей, они старше сидящих на кислородных баллонах старперов! И вот эти роботы должны были, по замыслу фашистской своры строить будущее? Какое? Серое будущее, лишенное радости, юности, ошибок? Это не будущее. Это перманентное настоящее, оно ничем не лучше смерти, а может даже хуже, ведь после смерти мозг перестает функционировать, это же будущее было осознанным.