Холли Блэк - Как король Эльфхейма научился ненавидеть истории [litres с оптимизированными иллюстрациями]

К счастью, Кардана мало заботила политика. Или наказания Элдреда.

– Нет, ничего не выйдет, – ответил Кардан. – Но мне интересно: что заставило тебя передумать?

Краем глаза он заметил, как один из спрайтов упал в цветок, а затем выбрался из него, густо покрытый оранжевой пыльцой. Другой спрайт победоносно поднял свое копье.

Никасия не отвечала, нервно ковыряя рыбную лепешку.

Кардан поднял бровь.

– О, так это не ты его бросила?

– Все гораздо сложнее, – сказала она. – И это затрагивает твою репутацию.

– Неужели?

– Послушай! Локк взял одну из смертных девчонок себе в любовницы, – воскликнула Никасия с плохо скрываемой дрожью в голосе.

Кардан молчал. Он был совершенно сбит с толку.

«Одну из смертных девчонок».

– Ты же не ждешь, что я тебя пожалею? – наконец спросил он.

– Нет, – медленно проговорила Никасия. – Я жду, что ты посмеешься надо мной и скажешь, что я это заслужила, – с несчастным видом она посмотрела в сторону Холлоу-Холла. – Но я думаю, что этим поступком Локк хочет унизить не только меня, но и тебя. Представляешь, как это выглядит со стороны? Он украл твою любовницу и сразу же потерял к ней всякий интерес.

Но Кардана ни капли не волновало, как это выглядело со стороны.

– Какую он выбрал? – спросил он. – Какую из смертных?

– Разве это важно? – Никасия начала выходить из себя. – Любую. Обеих.

Это не имело значения. Человеческие девчонки ничего не значили, они были никем. На самом деле Кардан должен был радоваться, что Никасия так скоро получила по заслугам, но отчего-то он злился еще больше, чем прежде.

– Представляешь, что генерал сделает с Локком, когда тот все испортит? Вот тогда и позлорадствуешь всласть.

– Этого недостаточно, – ответила она.

– А что еще тебе нужно?

– Накажи их. – Никасия взяла его за руки, и в ее глазах вспыхнула решимость. – Накажи всех троих. Убеди Валериана, что ему понравится пытать смертных. Вынуди Локка подыграть. Заставь их всех страдать.

– С этого и нужно было начинать, – сказал Кардан, поднимаясь на ноги. – Я бы согласился на эту затею просто ради веселья.

И только позже, глядя, как Джуд борется с потоком, стоя по пояс в речной воде, он понял, что напрасно все это затеял. Вокруг нее алыми кругами расходились чернила, которые Валериан выкинул из ее школьной сумки. Совсем рядом рыскали острозубые никси.

Мокрые каштановые волосы Джуд прилипли к лицу. Щеки раскраснелись от холода, а губы посинели. Ее темные глаза горели ненавистью и презрением.

И это было справедливо, ведь именно из-за него она оказалась в воде. Валериан, Никасия и даже Локк скалили зубы и отпускали язвительные комментарии с берега.

Джуд нужно было поставить на место. Она должна была кланяться и лебезить. Она должна была подчиниться и признать его превосходство. Если бы она научилась унижаться – это пошло бы ей только на пользу. Ему хотелось, чтобы она молила его о пощаде.

– Сдавайся, – сказал Кардан, не ожидая никакого сопротивления.

– Никогда. – В уголках ее губ играла нервная улыбка, словно она сама не могла поверить своим словам. Больше всего принца бесило то, что она могла бы притвориться. Она была смертной и могла лгать. Так почему не воспользоваться этим преимуществом?

Ей все равно не победить.

И все же, после того как у него закончились угрозы, сказанные многозначительным полушепотом, после того как она выкарабкалась обратно на берег, Кардан понял, что это он сдался. Он бежал с поля боя. И в ту ночь, как и многие последующие, он никак не мог выбросить ее из головы. Его не пугала ненависть, горящая в ее глазах. Кардан понимал это чувство. Оно его согревало.

Но презрение его пугало. Как будто Джуд смотрела сквозь его отполированную, шипастую броню, которую он так долго собирал по кусочкам. Это напоминало ему о том, как король и придворные смотрели на него в прежние времена, когда он еще не научился закрываться от мира с помощью жестокости и безразличия.

И хотя она была обречена, он завидовал ее убежденности, которая помогала ей твердо стоять на своем и раз за разом бросать ему вызов.

Она должна была быть незначительной. Она должна была быть ничтожной. Она должна была быть ничем.

Он должен был превратить ее в ничто.