Джо Аберкромби: Холодное железо: Лучше подавать холодным. Герои. Красная страна

— Всё строятся, — сказала она.

— Конечно. Разве принцу Арио хватит десяти комнат под башмаки?

— Да уж, нынче настоящему щеголю без двенадцати никак.

Бенна хмуро глянул на собственные сапоги с золотыми пряжками.

— А у меня всего тридцать пар. Так вот и чувствуешь свое убожество.

— Не ты один, — буркнула она.

Вдоль края крыши тянулась вереница статуй, явно еще не завершенная: герцог Орсо, раздающий милостыню бедным, герцог Орсо, дарующий знания невежественным, герцог Орсо, защищающий от опасности слабых.

— Где же главная — Стирия, вылизывающая ему задницу? — шепнул ей на ухо Бенна.

Она указала на глыбу мрамора, которую только начали обрабатывать.

— Вот.

— Бенна!

Огибая пруд, топча со скрипом свежий гравий и сияя всем своим веснушчатым лицом, к ним спешил с резвостью обрадованного щенка граф Фоскар, младший сын Орсо. Он успел обзавестись хилой бороденкой с тех пор, как Монца видела его в последний раз. Что делу не помогло — песочная эта поросль придавала его лицу еще более мальчишеский вид, чем прежде. Всю семейную честь он, может, и унаследовал, но красота, увы, досталась кому-то другому.

Бенна, улыбаясь, обнял Фоскара за плечи одной рукой и взъерошил ему волосы. Оскорбительный жест со стороны любого другого, но у Бенны это получалось пленительно непринужденно. Умел он делать людей счастливыми, что ей казалось чуть ли не волшебством. Сама она отличалась прямо противоположными талантами.

— Ваш отец здесь? — спросила Монца.

— Да, и брат тоже. Беседуют со своим банкиром.

— В каком он расположении духа?

— Весел, насколько я могу судить, но вы же знаете отца. Впрочем, на вас двоих он никогда не сердится. Вы обычно приносите хорошие вести. И сегодня принесли, верно?

— Монца, ты скажешь или… — начал Бенна.

— Борлетта пала. Кантейн мертв.

Фоскар не возликовал. Кровожадностью отца он не отличался.

— Кантейн был хорошим человеком.

Что отнюдь не соответствовало истине, насколько знала Монца.

— Врагом вашего отца.

— Но человеком, которого можно уважать. Их в Стирии осталось немного. Он и правда мертв?

Бенна надул щеки.

— Голова отрублена, насажена на пику над воротами. Поэтому, если вы не знаете, конечно, особо искусного лекаря…

Они прошли через высокую арку в зал, огромный, как императорская гробница, и отзывавшийся эхом на каждый звук. Полутьму прорезали тут и там пыльные световые лучи, пятная мраморный пол, тускло отсвечивали стоявшие вдоль стен старинные рыцарские доспехи в рост, с зажатым в латных рукавицах столь же древним оружием.

— Дерьмо, — шепнул ей на ухо Бенна. — Гадюка Ганмарк тоже здесь.

— Уймись.

— Не может быть, чтобы этот бесчувственный ублюдок владел мечом так хорошо, как говорят…

— Владеет.

— Будь я хоть наполовину мужчиной, я бы…

— Ты не таков. Поэтому — уймись.

Лицо у генерала Ганмарка было до странности кротким. Усы безвольно свисали, светло-серые глаза постоянно слезились, что придавало ему выражение бесконечной печали. Ходили слухи, будто из армии Союза Ганмарка вышвырнули за любовную нескромность, допущенную в отношении другого офицера, после чего он переплыл море в поисках хозяина с более широкими взглядами. Широта же взглядов герцога Орсо по отношению к слугам являлась воистину безграничной, лишь бы те служили как следует. Монца с Бенной были достаточным тому доказательством.

Ганмарк чопорно кивнул ей:

— Здравствуйте, генерал Меркатто. — Чопорно кивнул Бенне: — Здравствуйте, генерал Меркатто. — И обратился к Фоскару: — Граф, вы не забросили свои упражнения, надеюсь?

— Сражаюсь каждый день.

— Тогда, пожалуй, мы еще сделаем из вас фехтовальщика.

Бенна фыркнул:

— Или тупого вояку.

— И то, и это неплохо, — пробубнил Ганмарк с отрывистым союзным акцентом. — Человек без дисциплины не лучше собаки. Солдат без дисциплины не лучше трупа. А то и хуже. Труп хоть не является угрозой для собственных товарищей.

Бенна открыл было рот, но Монца его опередила. Успеет еще выставить себя олухом, коли ему так хочется.

— Как прошел ваш поход?

— Свою роль я сыграл — не подпустил к вашим флангам Рогонта с осприйцами.

— Придержали герцога проволочек? — усмехнулся Бенна. — Да, это было нелегко.

— Роль всего лишь вспомогательная — маленький комический эпизод в великой трагедии. Но публике, надеюсь, понравился.

Эхо шагов зазвучало громче, когда они проследовали через другую арку в ротонду, расположенную в самом центре дворца. Ее круглые стены были сплошь заставлены скульптурами, изображавшими сцены из глубокой древности — войны между демонами и магами и прочий вздор. Высокий купол над головой украшала фреска — средь грозовых туч семь крылатых женщин с гневными лицами, в доспехах и при оружии. Парки, вершительницы судеб земли. Величайшая работа Аропеллы, занявшая у него восемь лет, как слышала Монца, и неизменно заставлявшая ее чувствовать себя хрупкой, слабой и совершенно ничтожной. Ощущение, к которому не привыкнуть. Таков и был замысел мастера…