Виктор Кораблев - Королевства изгоев

Полилась новая песнь на лютецианском наречии. Ее начала Аврора, но продолжил Протей. Если Аврора пела просто невероятно, то Протей еще и умел петь. Будто у нее имелись данные, а у него талант. Его голос казался даже выше и мелодичнее, чем у нее, а когда он запел в соло, девушка-птица закружилась вокруг него в танце.

Он пел и играл на гитаре, а она порхала. Она была танцем, ее руки, ноги, волосы, крылья и потоки воздуха, по которым она скользила. Ее лицо излучало радость и гордость. Этот дуэт… Рэд понял, что лучше этого в мире нет ничего.

Они закончили выступление. Девочки, как всегда, верещали в восторге. Аврора глянула на Протея. Он снова сгорбился. Но какой же молодец ее младший братишка, что наконец поборол боязнь публики.

Пол тряхнуло. На сцену запрыгнула массивная фигура в черном плаще. На голове человека росла грива рыжеватых и растрепанных волос. Левый глаз налит кровью, а лицо иссечено ранами. Доски подпрыгивали от его гремящих шагов. Аврора не успела испугаться, а человек взял ее за руки.

Она в перчатках — обошлось.

— Ваш отец — величайший глупец из всех, кого я знаю. Может, вы стали его разочарованием, но вы — спасение этого мира. Вы показали мне истинную красоту, что перевесила всю мерзость, которую я видел в своей жизни.

Знает о них. Красиво… но ей многое приходилось слышать. Это была хорошая похвала, но не лучшая. Человек внезапно взял за руку и Протея. Он… он спокойно ее трясет.

— Спасибо вам за то, что вы есть. Спасибо, что украшаете мир своими талантами, — он отпустил Аврору и обнял Протея, оторвав того от земли. — Не прячь свои таланты от мира — он того не стоит, но будь к нему добр, и тогда мир станет добрее ко всем нам. Он примет тебя, будь уверен.

В стальных глазах стояли слезы. Человек был лишен зависти, похоти, вожделения и желания обладать ими. Он просто был рад за них. По-человечески, честно рад.

Незнакомец знал правильные слова. Аврора никогда такого не испытывала. Она просто глядела, как человек в плаще спрыгнул со сцены и ушел в зону для важных персон. Большой человек. Кто же он?

— Протей, ты такой молодец, что не поранил его и не испугался, — Аврора приобняла брата, положив голову тому на плечо.

— Теперь я боюсь людей еще больше. Сестра, я не смог бы его поранить. Может, я могу руками гнуть латунь, но его руки много крепче моих, он стиснул меня, как щенка, и поднял. Ты понимаешь? Меня… Он сильнее меня, а его еще и недавно побили, — как всегда сипло ответил гигант.

Ребята стояли перед дверью в кабаре. Дело шло к полудню. Рядом виднелся кэб, на котором те приехали. Извозчиком был зверолюд из подопечных мистера Мура. Видимо, поэтому он без страха сюда заехал.

— Ну, что, какие у кого планы? — спросил Ред.

— Завтра экзамен — нужно занести документы, — ответила Клио.

— Ты что, еще не сделала это!? — воскликнула Сильвия.

Ее подруга состроила смущенное выражение и двинула плечами.

— Не переживай, я тоже в твоем положении. Мы в одной лодке, — похлопал Ред Смоки по седельной сумке, где притаились и его бумаги.

— Может, сходим занесем, а потом сядем где-то пообщаемся? Как вы на это смотрите? — спросил Рэнсом.

— Нормально, но это ближние планы. А дальше? Как насчет возобновления старой беседы? Чем вы хотите заниматься? Вообще. Эй, солнце мое, я тебя спрашиваю, тебе определяться надо, наметить крупные жизненные этапы, а то все — я начну сниться.

— Я даже не хочу думать над значением твоих мистических пикировок, оболтус. Ты лучше для начала сам определись.

— О, солнце мое, я уже во всем разобрался. Я буду искать правду. Правду о том, почему мир таков, каков есть.

— Мелкие у тебя цели, — Сильвия протянула Реду газету, которая лежала на сидении кэба.

«Правда Кайзера». Смешно.

— Этим зад подтирают, а ты мне тут правду искать предлагаешь.

— Какой же ты мерзкий. Иди тогда прохожих поспрашивай. Любой бродяга скажет, что, по его мнению, в мире не так.

— Вот, солнце мое. Мнение. У всех свое мнение, а правда… Правда — она одна.

Конец

Признаться, как и предисловие, я пишу эти строки многим позже, чем саму книгу. Сейчас, написав уже более полутысячи страниц следующего тома, я (хотя, может, дело в иллюзии предвзятости)… так вот, я могу утверждать, что я способен учиться. Об этом свидетельствует некоторое смущение, с которым я последний раз перечитал эту книгу.