Виктор Кораблев - Королевства изгоев

Ред поймал взгляд герольда. Интерес.

— Внимание — начинается! — крикнул Айзек.

Все затихли. С балкона спорхнуло создание, сотканное из нежности утра. Ред чуть не упал с дивана. Урмахер просто больной, раз мог назвать свою дочь разочарованием. Спорхнула она, так как имела четыре крыла. Два крупных, что росли из лопаток, и два поменьше, что росли из поясницы.

Перья цвета самого мягкого из оттенков розового, как и кожа. Тело, прикрытое легким эстрадным платьем, изгибам которого бы позавидовала любая женщина. Лицо, наделенное такой правильной красотой, что на него можно смотреть вечно, как на пламя. Огонь волос, волны живущего своей жизнью пламени заката. Они действительно двигались, словно по ее воле складываясь в форму воды, огибающей тело желанной женщины, томленной в неге морских волн. У Реда проступили слезы.

Она приземлилась. Мягко и беззвучно, в позе сценического приветствия. Девочки в первом ряду просто пищали. Контингент явно оживился. Даже Сильвия очнулась от прострации.

— Девочки-птички лучшие… — просвистели легкие Реда.

В ответ раздался ее голос, который так и не позволил парню вздохнуть.

— Я рада приветствовать вас в этом месте и благодарна мистеру Муру за такую возможность. Мое выступление будет коротким — всего три песни, простите меня. Просто, я еще не уверена в своих силах и лишь надеюсь, что вам понравится, — произнесла Аврора вступительное слово.

На оркестровом балконе показались несколько зверо-девочек с музыкальными инструментами, там же встали две неожиданно знакомые фигуры. Кадет Майлз с саксофоном и здоровяк Протей с гитарой, что в его руках казалась крошечной.

Когда Аврора запела, Ред понял, что предел внешней красоты — существует, а вот красота ее голоса… Небесная мелодика — звук рапсодии бога, что изобрел любовь. Парень захотел сбегать за словарем, у него заканчивался запас эпитетов.

Первой песней стала проверенная временем «Извозчик Джо», она исполняла ее в оригинале — на лютецианском наречии, мелодика которого будто создавалась для песен. Все, кто не должен был издавать звуков, заглохли. Ред почувствовал такой покой, что все приключившееся и услышанное сегодня стало неважно.

Мир превратился в прекрасное место, где у Редрика было все. Самый богатый человек в мире — это он. У него есть ее песня. К слову, Протей и Майлз играли виртуозно.

Песня закончилась мучительно быстро, но ее сменила вторая. На имперском. Ред никогда ее не слышал. В ней пелось про самого несчастного в мире человека, о котором она даже не хочет мыслить. Ни за деньги, ни за прочие блага. Ред захотел броситься на сцену и вывернуть все свои карманы. Присягнуть ей, лишь бы быть нужным. Что же чувствовали обычные клерки во время ее песен? Такие даже могли начать ублажать себя под столом. Мысли о таком кощунстве вернули Реда в реальность. По рядам ходила девушка-лисичка, собирая добровольные пожертвования в шляпу. Медь, серебро.

Она, помявшись, поднялась в зону для важных персон. Полурослики закинули по дукалису, Урмахер отмахнулся. Лисичка, не решившись подходить к центральному столу, пошла к Реду. От взгляда молодого аристократа лисий хвост замолотил, задорно играя полами стилизованной юбки. Рэнсом подал два дукалиса, за себя и за Сильвию, что пребывала будто в трансе. Ред без сожаления отвалил и свой дукалис.

Внезапно герольд взлетел. Он завис перед лицом девушки-лисички и резко крутанул сальто. Поверх ее шляпы упала фуражка Рэнсома… наполненная горой золота. Девушка, согнувшись под тяжестью металла, ошарашенно глядела на шлем Ауринка, что улетал в сторону сцены.

Все были шокированы таким поворотом. Девушка-лисичка кланялась в пол и пыталась быстро ретироваться, но такой груз явно оказался ей не по силам. Ред встал и проводил ее на место, помогая с драгоценной ношей. У сцены он и остался. Шлем кружил, выбирая удачные ракурсы, будто танцуя, увлеченный песней.

Кайзер-кайзер, отдал девчонке стоимость целой деревни. В твоем мире людям живется по-всякому, вот и ты тоже не отстаешь. Играешь на контрасте, подачка — лучшая пропаганда. Теперь Аврора у тебя на крючке. Зачем она тебе?

Третья песня. Протей спрыгнул на сцену, ту изрядно тряхнуло от тяжести его приземления. Он был в той же шляпе пчеловода, но теперь надел огромный белый фрак, бугрящийся на спине. Зеленый шарф, расшитый зеленый жилет и безразмерные туфли. Он снял перчатки. На каждой кисти виднелось по шесть когтистых пальцев, да и похожи те были скорее на руки гориллы, нежели человека.