Виктор Кораблев - Королевства изгоев

Тогда городам начали давать поблажки — начали размораживать, но пути торговли остались. Все складывалось замечательно, пока на улицах не начали находить людей со сгнившими ртами и разлагающимися конечностями.

Новый наркотик на основе пороха — разновидность «петушиного дерьма», только серый. В народе его прозвали «хмурым». Сначала его было мало, никто не придал этому значения — торчки постоянно дохнут. Но его становилось все больше, особенно после того, как пираты стали отжимать больше груза, а затем и вовсе захватывать суда.

Биба заключил соглашение с морскими налетчиками. Это они производили наркотик. Кристаллы и уголь, что шли от гномов, оказались не в пору качественнее Нефраерских. Дурь выходила намного мощнее. Мало того, в кристаллическом порошке оставалось достаточно магии, чтоб вызвать лепру — арканическую проказу. От нее и загибались, но привыкание было моментальным. Больной проказой постоянно нуждается в магической энергии, а наркотика много — он везде. Начали находить и детей с почерневшими лицами и руками.

Снова разгорелась война группировок. Но у Бибы саккумулировалось столько средств, что он не сдал своих позиций. Помощь внезапно пришла от Каднификара. Кто не рассердится, если ему подадут гнилое мясо? Взамен он потребовал защиту диаспоры гремлинов, а сам сжег весь флот пиратов. Бибу искали и менты, и воры, он выбрал первых — сдался, но сразу откупился, и все вернулось на круги своя. Он и не заметил потери денег. Лоуренс не выдержал и ушел вместе с женой.

— Похоже, парень в шоке, босс, да я и сам бы всплакнул, если бы было чем. Такой человек погиб. Кем же был этот Симон? — спросил Харя.

— Вы знаете? — спросил пришедший в себя Редрик.

— Мы все про всех знаем, кроме него, — Север указал на герольда. — Да еще и этого эльфа. Мутный хер, хоть и Хир… а Симона ждали три километра цветов на бетонке. Его действия не дали путчу пройти бесследно — мир изменился. Немного, но изменился. Люди стали добрее друг к другу.

— Вы и за отцом следили?

— Только чтоб убедиться, что он в порядке. Профессия загоняет в разные ситуации, Медный. Я много в жизни перенес и никому не советую. Я уважаю его и его выбор, поэтому дал спокойно уйти.

Север раскурил новую сигарету и отложил колоду карт, сосредоточив внимание на Редрике.

— Эти двое: Симон и Канцеляр — научили меня двум вещам, что дополняют друг друга. Первый — тому, что, если перед тобой тот, кто не достоин ни единого твоего слова, то его нет вовсе. Одно слово человека, что поступает правильно, ценнее жизни ничтожества. Второй — тому, что главное языком владеть — словом, а не оружием. Оружие… что им владеть? Дурак на курок нажмет и все. А вот именно избежать такого кровавого конфликта — это другое. Словом можно спасти, а оружием — только убить. Я живу воровским — для меня это людское, правильное. Если будешь жить достойно, то за твоим словом будет стоять железный закон. Как я решаю, так и происходит, я могу найти правого и виноватого и рассудить. И как я скажу, так и будет, — сиплый голос немолодого мужчины колотил по голове.

Сила простых слов… свинцовые капли.

— Тогда почему Биба и Палтус еще живы? — спросил Ред.

— Бибе скоро настанет биба, — хохотнул Харя.

— Не понял, — переспросил Ред.

За подопечного ответил Север:

— Понимаешь, мир… он таков, что, если совершается локальная несправедливость — решай ее сам, но, если она глобальная, как в его случае, о ней и узнает весь мир. Всегда найдется сила, которая приведет всех к общему знаменателю. Сверху небо, снизу ты, посередине надгробие. Все, кто тогда принимал решение о мразотном применении труда твоего отца, постепенно умирают. По одному за год. Остался один Биба. Скоро и его черед.

— Вот, значит, как…

— А Палтус под защитой того, кто никого и за людей не считает. Для него никакие слова не имеют силы. Это видно по его поведению, — ответил дон. — Он даже постепенно упразднил силовиков, будто насмехаясь…

— Силовиков? — переспросил Ред.

— Ну, парень, смотри, вот есть провант — всякая эмоциональная пежня, а силовик он сло…

— Ой, да заткнитесь…

Речь Хари оборвалась на полуслове. Он застыл, словно статуя. На свободном месте за столом полуросликов из сгустка теней появился неприметный человек.

Профессор Урмахер.

— Ваша до рези в мозгу нескладная манера речи, что прослеживалась даже в письменных изложениях, что вы мне подсовывали, оскорбляет слух. Не удивлен, что вам оторвали рот, молодой человек. Лучше сбегайте мне за теплой сангрией.