Екатерина Кинн - Кыз-Жибек и белые птицы

С того дня не стало удачи Базарбаю. На овец мор напал, а осенью поветрие на людей перекинулось. Помер от него старый Еркен, верный друг и помощник, слегла Равшан, а как отпустила ее лихорадка, так стала кровью кашлять. Но хуже всего — дети заболели. Девять сыновей родили жены Базарбаю, старший уж жигитом стал, усы перед девушками крутил, младший еще в асыки [7] Асыки — аналог игры в бабки. играл, а к исходу зимы ни одного не осталось. Всех взяла болезнь. Байбише ходила черная, слова ни с кем лишнего не говорила, Равшан все кашляла, Майгуль по ночам плакала, днем из рук все валилось. Да и сам Базарбай лучше бы в могилу лег, если бы это хоть кого-то из детей спасло.

Но горе горем, а порядок от века незыблем — весной откочевывать на летовку, осенью на зимовку. Собрались, погрузили имущество на повозки да тронулись.

Год прошел, другой — горе приутихло, верно люди говорят — все проходит. Овцы множились, богатства прибывали, да только для кого все это? Был бы сын — заплатил бы калым за хорошую невесту, была б дочь — в лучший шелк бы одел, дал бы такое приданое, чтоб вся степь дивилась, чтоб муж на руках носил. Но не было больше детей у Базарбая, ни одна из шести жен так и не понесла. Говорили ему люди — возьми молодую, да он не стал. На старости лет к чему женам в глаза колоть? Вместе жизнь прожили, богатство нажили, а детей схоронили. Значит, такая воля всевышнего — чтоб умер бездетным Базарбай из рода жагалбайлы, из племени жетыру.

Весна сменяла зиму, лето сменялось осенью.

Вот снова идет откочевка на зимние пастбища. Тянутся мимо курганы в степи — древние, такие древние, что никто не упомнит имен батыров и ханов, лежащих под ними. Смотрят с курганов каменные бабы, несут дозор воины в высоких шапках, и ветер колышет емшан, степную полынь, горькую, как судьба, а в небе кричат гуси. Тоже кочуют, с летних лугов на зимние, за моря, за горы.

Все, как обычно. Базарбай окинул взглядом караван — и тут увидел, что к нему Ермек, старший над пастухами, скачет.

— Слушай, Базарбай, там на стоянке люди сидят, богатый караван, но небольшой. Важные люди. Пойдем, поприветствовать их надо, а то что-то у меня поджилки трясутся.

Байбише тоже не утерпела, а с собой всех взяла, в своей арбе одна Равшан осталась, нездоровилось ей.

Еще издали увидел Базарбай белоснежные юрты и дымок от очагов. Вот подъехали Базарбай с женами поближе и увидели чудесных золотых коней, быстрых тулпаров [8] Тулпар — фантастически быстрый конь. , что паслись на увядшем лугу. Вышел навстречу гостю предводитель — в зеленом чапане [9] Чапан, шапан — приталенная верхняя одежда, как мужская, так и женская. , шапка белого войлока, опушка из белой лисы, на кованом поясе переливаются смарагды. Отдал Базарбаю салам, женам его поклонился и сказал:

— Знаю я, о Базарбай из соколиного рода, что занял вашу стоянку. От всей души прошу прощенья за дерзость.

— А, пустое, — молвил Базарбай. — Вы нас не стесните, места всем хватит. Будьте моими гостями, почтенные.

Тут и караван подошел, стали юрты ставить, бешбармак варить. Занимается делами своими Базарбай, подходит к нему байбише и говорит:

— Слушай, муж, а почему этот человек сказал, что ты из соколиного рода?

— Сам не знаю, Шолпан, — ответил Базарбай, почесал в затылке камчой. — Вот разве что… На тамге у нас сокол-дербник, а его в старину звали словом жагалбай.

— Странные они, — сказала Шолпан. — Все нарядно одеты, пояса в самоцветах, оружие в серебре. Ни стад с ними нет, ни повозки для женщин. Мужчины у котла хлопочут, женщины за конями ходят. Что за народ? Ты хоть тамгу их разглядел?

Но как ни щурился Базарбай, а тамги не разглядел.

Ну ладно, пришли тут от чужаков звать за достархан [10] Достархан — праздничная скатерть, а также низкий переносной стол для еды. . С одного конца усадили Базарбая, да Ермека, да других старших домочадцев, с другой стороны с женщинами жен усадили. Не успел Базарбай руки омыть, уж перед ним блюдо с бешбармаком, да лепешки, и всякое угощенье, какое не на всяком пиру бывает. Вот поели, тут же поднесли руки умыть, а на достархане уж сладости, и пахлава с медом, и китайский чай в пиалах — прозрачных, словно скорлупки, в руку взять боязно. Тут потеснились гости, и вышла девушка с домброй [11] Домбра — музыкальный инструмент. — платье белого шелка, рукава словно крылья, зеленый чапан стянут драгоценным поясом, такия серебром расшита, лебедиными перьями украшена, и во лбу серебряный полумесяц. Увидела она Базарбая, улыбнулась ему, села и заиграла кюй [12] Кюй — инструментальная пьеса, исполняется на домбре или другом инструменте, часто со словами. , какого ни Базарбай, ни жены его, ни домочадцы ни разу не слышали. Так прекрасна была та музыка, что слезы на глаза наворачивались. Доиграла она и говорит: