Гидеон Эйлат - Бич Нергала

За матерчатыми стенами родился вулкан. Он в один миг сожрал холст и исторг из себя охваченных пламенем людей, они кричали так, что у Конана разрывались барабанные перепонки. Лошадь Ангдольфо прянула назад, серые остались на месте, — им такое, похоже, было не в диковинку. Сонго и остальные, побросав оружие, пытались спасти горящих, швыряли в них грязью, набрасывали плащи. Скоро все кончилось. На земле лежали три обугленных трупа, вокруг растекался тошнотворный чад. От пылающих стоек шатра отваливались головешки.

— Так это и есть «нектар Мушхуша»? — В голосе барона Конан уловил ледяной страх, однако к изменнику быстро вернулась львиная доля самообладания. Он вновь обратился к своим бывшим друзьям: — Впечатляюще, не правда ли? Но весьма болезненно, а главное, совершенно бессмысленно. Поверьте, я этого вовсе не хотел, да и уважаемый сотник… — Он вопросительно посмотрел на Бен-Саифа, тот неопределенно пожал плечами. — Этот отряд, — продолжал Ангдольфо, — явился сюда вовсе не по ваши души и даже не за очаровательной госпожой Зивиллой, хотя, конечно, мы несказанно рады, что столь знатная и влиятельная особа скрасит нам путешествие к столице. Токтыгай станет намного сговорчивей, когда в обмен на капитуляцию ему предложат всевозможные блага, и как задаток — свободу первой фаворитки.

Сонго вскинул над головой окровавленный меч.

— Негодяй, ты лжешь! Госпожа на свободе! И война еще не проиграна! Дазаут…

— Дазаут, — перекричал его Ангдольфо, — сегодня слегка занедужил, а вместе с ним вся его свита. Ничего страшного, просто испили водицы не из того источника и теперь маются животиками. Им уже не до славных баталий. Конечно, они получат целебные порошки и выздоровеют, если убедят Токтыгая в безнадежности позорной кампании. Даже если он заупрямится, у нас хватит сюрпризов наподобие «нектара Мушхуша» на весь этот сброд, который он по недомыслию называет своей армией. А что касается госпожи Зивиллы, то она уже далеко отсюда, ее везут в наш лагерь. Сонго, дружище, уж не думаешь ли ты, что я сейчас выставлю ее пред твои влюбленные очи? Поверь, дружище, я к тебе очень неплохо отношусь и не хочу, чтобы ты опрометчиво кинулся к ней на выручку и тем самым подтолкнул доблестного сотника на очередную демонстрацию могущества…

— Хватит молоть языком! — впервые Конан услыхал голос Бен-Саифа. Казалось, в нем скрежетал тот же серый металл, что облегал тело. Сотник хмуро взглянул на когирцев и отрывисто проговорил: — Вы нам не нужны. Не нужна нам и госпожа Зивилла, мы пришли за киммерийским наемником Конаном. Пока вы спали в шатре, Зивилла попала в плен. Вы покрыли позором стяг Когира, и теперь, даже погибнув, ничего не исправите. Зивилле ничто не грозит — через пять дней мы ее отдадим Токтыгаю. Но если раньше вы приведете Конана, целого и невредимого, к нам, она тотчас получит свободу и ваша честь будет спасена.

Последние слова Бен-Саифа ввергли Конана в замешательство — от серого всадника его отделяло не более трех десятков шагов. Через секунду он сообразил, что сотник его не видит — многолетняя привычка воина к осторожности на сей раз оставила рассудок без работы. Конан и сам не помнил, когда он успел скрючиться меж двух валунов на круглом островке густого и высокого вереска. Он затаил дыхание, однако Бен-Саиф, словно учуяв киммерийца, повернул голову в его сторону. И усмехнулся.

— Он где-то здесь, — проскрежетал сотник. — Сильный воин, везучий воин. А главное — умный и опытный. Нам нужны такие. — Переведя взгляд на растерянных когирцев, он продолжал: — Если б не он, Дазаут не вывел бы конницу из Лафатской долины. Мы подготовили хитрую западню, но не взяли в расчет киммерийца. Думали, наемники перебегут, если заранее подослать к ним лазутчиков с золотом, а заодно внушить, что Дазаут терпеть не может чужеземцев и только и ждет удобного случая, чтобы отправить их на верную гибель. Мы знали, что отряд киммерийца поставят удерживать Гадючью теснину. Мы обложили Дазаута со всех сторон, но в Гадючью теснину не лезли, напротив, всеми способами склоняли вас к мысли, что это единственно возможный путь отступления при неблагополучном исходе битвы. Как только заварилась каша и Дазаут позабыл про Конана и банду, которую навязали ему в подчинение, мы послали к ним отряд всего-навсего в триста сабель — в надежде, что киммериец уже заколот своими же солдатами. Мы просчитались — зачинщики неудавшегося мятежа давно лежали с перерезанными глотками. Оказалось, что накануне Конан разгадал наш замысел и предупредил Дазаута, но самонадеянный мальчишка лишь на смех его поднял, да еще обвинил в малодушии.