Гидеон Эйлат - Бич Нергала

Голубоглазый великан не трогался с места, все озирался, и казалось, он не слышит призрака. Разглядывая угрюмое лицо, могучие плечи, обнаженные руки, покрытые шрамами, монарх недоумевал, почему у него трясутся поджилки. Конан один-одинешенек против целой армии. Пусть у него в руках грозный меч, зато на императоре, под горногвардейским мундиром, — прочнейший кольчужный костюм. После ночного визита мага Черного Круга Абакомо не рисковал покидать дворец без надежных доспехов. Корона тоже сделана из легкого крепчайшего металла, а лицо и шею, если набросится варвар, можно прикрыть руками. Сразу же спрыгнуть с подиума и бегом — в ряды воинов. А уж верная гвардия в обиду не даст.

— Конан, — обратился Анунна к небесному гостю, — вот человек, о котором я говорил. Это он науськал апийских псов на мирный Нехрем. Это его гвардеец заразил Когир «лунной болезнью», а другой, ныне покойный Бен-Саиф, предал огню вендийскую провинцию. Ты своими глазами видел, что такое агадейский порядок.

Отшельник повернул голову к Абакомо.

— Властью, данной мне богинями Кура, — торжественно произнес он, — я, Анунна, верховный судья подземного царства, приговариваю тебя к смертной казни. И пусть она свершится безотлагательно. Конан, чего ты, собственно, ждешь?

Конан бросил хмурый взгляд на привидение. Снова посмотрел на Абакомо.

— Значит, это ты заварил кровавую кашу?

— Он самый, — подтвердил Анунна с подлокотника трона. — Нахальный честолюбивый щенок. На Серых Равнинах у него будет вволю времени, чтобы понять, какие цари нужны миру, а без каких он прекрасно…

Конан мешкал, и Абакомо вдруг успокоился. Он разгадал причину нерешительности варвара. Не так-то легко казнить безоружного человека, если, конечно, ты не палач по призванию. И если вокруг тебя тысячи вооруженных людей, которые жестоко отомстят за смерть своего повелителя.

— Конан, — произнес он увещевающе, — не слушай ты старое пугало. Неужели ты всерьез поверил, что я мечтаю утопить мир в крови? Я, да будет тебе известно, просвещенный монарх, а не людоед из Черных Королевств.

Конан оскалил зубы в ухмылке. И чуть приподнял меч.

— Мне доводилось встречаться с чернокожими людоедами, — хрипло проговорил он. — Сказать по-правде, не вижу между вами разницы.

— Когда рушится прогнивший трон, под его обломками гибнут невинные люди, — продолжал император. — Увы, такое случается нередко. Да, признаю: я задался целью снести гнилые троны, разогнать или, на худой конец, подчинить себе развратных вырожденцев, которые с незапамятных времен держат весь мир под пятой. Но смерть их несчастных подданных — не вина моя, а беда…

— Детка, поздно, лить крокодиловы слезы, — перебил Анунна. — Твоя вина доказана, приговор вынесен, а последнего слова я тебе не давал. Ибо не люблю пустой болтовни. Конан! Если ты сейчас же не прикончишь его, я тебя перестану уважать. И заберу на серые равнины.

— Конан! — воскликнул Абакомо. — Если поднимешь на меня руку, мои гвардейцы…

— Молчать! — рявкнул отшельник. — Ты заблуждаешься, осужденный. Это уже не твои гвардейцы.

— Мои! Они присягали! Солдат горной гвардии не может нарушить клятву верности! Не бывало еще такого случая!

— Кхи-кхи-хи! — Анунна запрыгал на своем насесте. — Святая простота! Кому они присягали? Кто изобрел больше века назад клятву, которую невозможно нарушить? От кого ее унаследовал твой прапрадед? Все эти годы, кхи-хи, горная гвардия присягала мне! Мне, драному пугалу! Ну-ка, солдатики, скажите, кому вы верны до гроба?

— Тебе, Анунна! — грянула площадь.

Абакомо ошеломленно поглядел на шеренги солдат. Они не шевелились. На него смотрели тысячи равнодушных глаз. Он скользнул перепуганным взором по ярким колышущимся рядам священнослужителей.

— Паства Инанны и Эрешкигали! — возопил он. — Защитите меня!

— Стоять! — взревел отшельник. — Гвардейцы! Убейте на месте любого, кто посмеет шагнуть вперед.

Армейский строй ощетинился оружием.

— Палач! — обратился призрак к Конану, умерив тон. — Что же ты баклуши бьешь, голубчик?

Конан смотрел монарху в глаза. В темные омуты страха. В душу, совершенно растерянную, напрочь сбитую с толку. И поднимал меч.

Позади раздался тяжелый гул — вздох вулкана перед пробуждением. Из омутов выплеснулся страх. Они заполнились изумлением. И радостью. Конан обернулся.

— Это для меня приготовили? — буднично осведомился запоздавший гость из подземного царства, похлопывая по каменному сиденью чудовищной пятерней. — Жестковато. Что ж вы, смертные? Неужто подушек пожалели?