Алексей Волков - Гусар бессмертия

Зато говорящая! Молодая, даже скорее – совсем юная, лет пятнадцати цыганочка, вся в ярком, цветастом, губки пухлые, свежие, созданные для поцелуев, а глаза даже не карие – черные, как беззвездная ночь. Или – как бездонный омут. Хоть утони без следа…

Адъютант улыбнулся, но золотить ручку не стал.

Оно к лучшему. Теперь цыганка перевела взгляд черных глаз на гусар в черном.

– Ой, какие красавцы! Позолотите ручку! Прошлое расскажу, грядущее приоткрою!

Оба субалтерна искоса взглянули на майора. Пусть они сейчас просто прогуливались, однако в присутствии своего непосредственного эскадронного командира лезть вперед было неудобно.

Обычно суровое, лицо старого майора заметно подобрело. Тем не менее он отрицательно качнул головой:

– Шалишь! Прошлое знаю. Грядущее – зачем? Судьбу не обманешь.

Но на своих спутников посмотрел разрешающе. Мол, я свое слово сказал, а вы как хотите.

Орлов не успел понять, как и почему, но рука сама, повинуясь взору цыганки, извлекла серебряный рубль и протянула девушке.

– Дай ручку, погадаю. – Монета мгновенно исчезла, зато Орлов получил возможность протянуть цыганке ладонь.

И ощутил божественное прикосновение нежных женских ручек.

В голове слегка зашумело. Уж непонятно – от этого прикосновения или небольшого количества вина, выпитого перед прогулкой. Но выпито было самую малость, так, по бутылке на брата…

Цыганка всмотрелась в линии, и вдруг что-то дрогнуло в ее лице. Она внимательно посмотрела на Орлова, словно надеялась найти на его лице подтверждение или опровержение тому, что говорила его рука.

И такое непонимание было написано в черноте глаз и в каждой черточке свежего девичьего лица, что юный корнет поневоле покосился на свою ладонь.

Ладонь как ладонь. Ничего в ней не было такого, что могло бы приковать внимание. Никакого тайного или явного знака.

«Не иначе, убьют», – промелькнула в голове шалая мысль.

Смерти Орлов не боялся. Он просто не верил в свою гибель. Да и к лицу ли офицеру бояться какой-то старухи?

Зато захотелось обхватить стройный девичий стан, впиться губами в пухленькие манящие девичьи губы. Ощутить то, что, возможно, уже не удастся отведать.

– Жить ты будешь, барин, долго, – севшим голосом произнесла цыганка. – Так долго, что линия жизни не кончается.

– Как у Жида? – глуповато уточнил Орлов.

Это была единственная история, которую он смутно помнил. Без каких-либо подробностей, больше на уровне сочетания.

Гадалка не поняла смысла.

– Долго жить будешь, барин, – повторила она. – Какая-то находка в один миг подарит тебе другую судьбу. И будет после этого в твоей жизни всякое, и плохое, и хорошее, но хорошего все-таки намного больше.

– А ты в той судьбе будешь, красавица? – Орлов уже пришел в себя.

Ах, какие губки! Так и хочется утолить жажду! А стан!

Он попытался обнять цыганку, но та ловко увернулась и ответила с легким смешком:

– А об этом твои линии ничего не говорят.

– Так, может, твои?

Орлов вновь попытался оказаться рядом, и снова гадалка ловко оказалась чуть в стороне.

И даже не подкрутишь ус. Светлую поросль над губой корнета можно было назвать усиками, но до знаменитой растительности гусаров ей было еще далеко. Да и само лицо было юным – даже покраснело слегка при виде хорошенькой девушки.

С другой стороны к ней шагнул Шуханов с целковым в руке. Глаза поручика были маслянистыми, как у мартовского кота. И непонятно, что хотелось ему больше – узнать про будущее или насладиться настоящим?

Впрочем, будущее темно, а настоящее – вот оно, протяни лишь руку да сумей обнять…

Девушка была явно другого мнения. Серебро ее интересовало гораздо больше гусарских объятий. Рубль, как и первый, протянутый Орловым, вновь незаметно исчез, словно его никогда не было в природе.

– Зачем балуешь, барин? У тебя любовь пылкая есть, – взглянув на руку, объявила гадалка.

Но по ее юному лицу скользнула тень. Скользнула – и исчезла, словно и не было ее никогда. Лишь Кондзеровский заметил это и сделал вывод, что судьба поручика не настолько благоприятна, как у Орлова. В противном случае разговор не касался бы одной любви.

Шуханов не обратил на мимолетную заминку никакого внимания. Он лишь расплылся в самодовольной улыбке. О своем романе с некой молодой помещицей поручик успел рассказать всем в полку. Но это отнюдь не означало, что молодой гусар был готов отказаться от приключения с другой хорошенькой женщиной.