Джонатан Страуд: Амулет Самарканда

И ведь чистая правда. Это происходило лет восемьсот назад, а я в то время в основном сидел в Северной Америке.

Ну, кое-какие тонкости, естественно, при переводе ускользают. Я кричал это на древнеегипетском языке, знакомом и ненавистном обоим. Это было напоминание о тех временах, когда фараон послал свое войско в глубь Ассирии и устроил крутую потасовку. У джиннов считается верхом бестактности напоминать о человеческих войнах (в которых мы всегда волей-неволей вынуждены принимать чью-либо сторону). А напоминать утукку о войнах, в которых они проиграли, не только бестактно, но еще и чрезвычайно неразумно.

Хорлы – могущественная разновидность демонов. Людям они видятся призрачными тенями, наводящими болезни и безумие. С точки зрения прочих джиннов, они излучают злобную ауру, истощающую наши сущности.

Железо не сулит джиннам ничего хорошего, хотя и не в такой степени, как серебро. Люди добрую тысячу лет пользуются им, чтобы защищаться от нас. Даже лошадиные подковы считаются «счастливыми» потому, что сделаны из железа.

Чем существо слабее, тем проще его вызвать, и тем быстрее происходит ритуал. Большинство магических империй держит на службе некоторое количество волшебников специально для того, чтобы при необходимости быстро вызывать целые когорты бесов. Лишь у самых могущественных держав достаточно возможностей, чтобы создавать армии из существ более высокого уровня. Величайшую из армий такого рода собрал фараон Тутмос III в 1478 году до Рождества Христова. В ее состав входил легион афритов и разношерстная группа высших джиннов, наиболее выдающимся из которых был… Нет, скромность мешает мне продолжать.

Зеркальная иллюзия – чрезвычайно сложное и утонченное заклинание. Оно создает изображение крупномасштабного объекта – скажем, армии, горы или замка. Подобные изображения двухмерны и рассеиваются, стоит пройти их насквозь. И все же зеркальная иллюзия способна сбить с толку даже умнейшего противника. Как вы сами только что убедились.

Многие современные материалы – пластмассы, синтезированные металлы, выхлопные газы – несут в себе столько человеческого, что, если мы слишком долго соприкасаемся с ними, наши сущности страдают. Вероятно, это какая-то разновидность аллергии.

Счастливый случай или, как я предпочитаю думать, моя собственная находчивость. Но я действительно каким-то образом всегда ухитрялся избегать прямого столкновения.

Только, само собой, не стал визжать.

В этот момент существо с острым слухом могло бы расслышать, как яростно затрепетала паутина в углу. К счастью, бес был занят – он пытался запугать Андервуда, очень медленно изменяя выражение физиономии, – и ничего не услышал.

Я внезапно ощутил прилив теплых чувств к старому дурню. Ненадолго, впрочем. Ровно настолько, чтобы об этом вообще стоило упомянуть.

Ой! Похоже, Лавлейс догадывался, что я могу удрать от Факварла. Должно быть, он приставил своих шпионов следить за Тауэром, и те шли за нами с того самого момента, как мы оттуда сбежали. И я привел их прямехонько к Амулету, в рекордно короткий срок. Какая досада!

Он мог бы предъявить Амулет, согласовать условия – и Лавлейс, довольный жизнью, удалился бы в ночь. Конечно же, после того, как Андервуд прознал о кознях Лавлейса, тот попытался бы прихлопнуть старика как можно скорее. Но после торга у Андервуда, может, и хватило бы времени сбрить бороду, напялить пеструю рубашку и улететь куда-нибудь в теплые края, чтобы спасти свою шкуру.

Дурацкий жест. Все эти волшебники страдают тягой к дешевому лицедейству.

Так Факварл все-таки был прав… Джабора не смогла остановить даже небольшая армия хорл и утукку. Да, нерадостное предзнаменование.

В этом весь Джабор. Он из тех, кто способен радостно перерубить сук, на котором сидит, или загнать самого себя в угол.

Не волнуйтесь – по-древневавилонски. Мальчишка не понял ни слова.

Впрочем, без особой убежденности. Лично мне казалось бы вполне разумным желать обратного.

Подобная психология не является моей сильной стороной. Я понятия не имею, какие мотивы движут большей частью людей, – да меня это и не интересует. С волшебниками же все просто. Они делятся на три подвида, в зависимости от того, что ими движет – честолюбие, алчность или паранойя. Вот Андервуд, например, относился к параноидальному типу – судя по тому, что я успел о нем узнать. Лавлейс? Да от него просто за версту несет честолюбием! Мальчишка тоже относится к честолюбцам, но он еще молод и не до конца сформировался. Отсюда и этот нелепый всплеск альтруизма.