Мадам Севинье - «В Вашем дружестве — вся моя душа, вся моя жизнь»

Г-жа де Монтеспан рассказала про свою поездку в Бурбон; в ответ расспрашивала про Виши и про то, как мне там жилось. В Бурбоне у нее не только колену лучше не стало, так еще и зубы разболелись. Я нашла, что спина у нее, как говаривала маршальша де ла Мейере, что твоя доска, ну а если без шуток, то ее красота просто поражает: едва ли не вполовину похудела, однако ни глаза, ни губки, ни цвет лица от этого нисколько не потеряли. Она была с ног до головы во всем французском по последней моде, головка в мелких буклях. Щеки почти полностью скрыты ниспадающими с висков прядями. Черные ленты в волосах, жемчуга не хуже, чем у маршальши де л’Опиталь [168] Франсуаза Миньо, вдова фермера. В 1653 г. стала второй женой маршала де л’Опиталя, а позже тайной супругой короля Польши Яна Казимира после отречения того от престола. В воспоминаниях современников часто упоминаются ее драгоценности, вкус и умение их носить. , а к ним еще бриллиантовые серьги и подвески чистейшей воды, три-четыре усыпанных алмазами заколки, открытый лоб, словом, триумф красоты на зависть всем послам. До нее дошли слухи, что из-за нее-де Франция лишена возможности лицезреть своего Короля, и, поглядите-ка, она его вернула, Вам трудно представить то всеобщее ликование и тот блеск, коим воссиял при этом двор. И эта несуетливая суета изысканности продолжается с трех до шести. По прибытии очередного курьера Король выходит, чтобы ознакомиться с донесениями, затем возвращается. Льется музыка, он прислушивается, по всему видно, что ему хорошо. Из дам он обращается только к тем, для кого эта честь стала уже привычной. Игра заканчивается ровно к указанному выше часу, подсчеты просты, итог ясен; нет ни жетонов, ни записей. Обычный кон — пятьсот, шестьсот либо семьсот луидоров, большой — тысяча, тысяча двести. Для начала каждый ставит по двадцать луидоров, итого сотня, дальше тот, кто набирает больше всех взяток, доставляет еще десять. Если у тебя quinola [169] Валет червей (итал.). Судя по расчетам маркизы, за столом пятеро. Г-жу де Севинье, похоже, больше интересует величина ставок, чем техника самой игры. , то ты забираешь все, плюс еще по четыре луидора с каждого, и все пасуют. А если масть у тебя длинная и ты проигрываешь, то сам в назидание доставляешь на кон шестнадцать луидоров. Все переговариваются, ничего не понять. «А у вас есть черви?» — «У меня две, а у меня три, у меня одна, а у меня четыре». Стало быть, в игре еще либо три, либо четыре. А Данжо все эти разговоры только на руку: он весь в игре, он анализирует, он продумывает ходы. Короче, я была просто восхищена его мастерством, вот уж кто видит карты насквозь, он наперед знает, у кого какая масть.

Итак, в шесть часов все рассаживаются по каретам, Король, г-жа де Монтеспан, Месье, г-жа де Тианж [170] Габриэль де Рошешуар, маркиза де Тианж, — старшая сестра г-жи де Монтеспан. , а милашка д’Эдикур [171] Г-жа д’Эдикур (1644–1707) воспитывалась в доме маршала д’Альбера, барона де Пона, которому они с сестрой Элизабет доводились племянницами. Была очень хороша собой. Вышла замуж за Мишеля Субле, маркиза д’Эдикура, от которого у нее родилась дочь. Г-жа Скаррон (будущая маркиза де Ментенон) воспитывала эту девочку вместе с детьми г-жи де Монтеспан, поэтому та была посвящена в личные дела королевской семьи. на откидном сиденье, словом, что тебе в раю либо подле Никеи во славе [172] Никея, героиня серии средневековых испанских романов «Амадис Гальский», восседала на троне в окружении принцесс, которые держали перед ней волшебное зеркало, где она любовалась отражением Амадиса Греческого, в которого была страстно влюблена. Обладала даром превращать в статую каждого, кто поднимет на нее глаза. . Вы же знаете, как устроены эти коляски, все сидят в затылок, лиц не видно. Королева с принцессами заняли другую карету, а следом уж все остальные набиваются по своему усмотрению. Потом катание в гондолах по каналу; отовсюду доносится музыка. В десять едут обратно; смотрят комедию. Бьет полночь; подают medianoche. Так прошла суббота; мы, впрочем, уехали, еще до того, как все стали рассаживаться по каретам [173] Г-жа де Севинье соединила в одном письме то, что увидела собственными глазами (до 18 часов) и то, что ей, видимо, рассказали позже. .

Если бы Вы только знали, сколько раз со мной заводили речь про Вас, сколь часто расспрашивали про Ваши новости, а сколько вопросов задавали просто так, лишь бы спросить, скольких из них мне удалось незаметно избежать, скольким до этого не было дела, а мне до них тем более, тогда бы уж Вы воочию увидели этот «l’uniqua corte!» [174] «…с величием дворцовым». (Т. Тассо «Освобожденный Иерусалим», VII. 13). Перевод В. С. Лихачева. Надо признать, однако, что никогда ранее там не было столь приятно, и все уповают на продолжение. Госпожа де Невер чудо как хороша, чудо как скромна, чудо как наивна; ее красота живо напоминает о Вас.