Елена Тальберг - Сказки Старой Эль

Чёрные точки выросли в пушистых собак, их лаем полнилась долина. Псы стойбища отвечали, сотрясая воздух. Дети бежали навстречу, хохоча. «Гость, новый гость! Что он нам привезёт?» – звенели их голоса.

– Не гость, а два, – сказала Вэй, поднимаясь. – Пойдём, девушка-лоза, поставим чай, достанем мясо, растопим жир.

Лара смотрела, как низкие санки подъезжают всё ближе. Ветер рвал на ней капюшон. Что-то сверкнуло у высокого возницы на груди. И жалом застряло у неё в груди.

В белом коконе пушистых одеял спал человек, его каштановые волосы отливали золотом, а бледную кожу не тронул мороз. Он спал. Слишком крепко спал. Лара стянула с руки меховую рукавицу старой Вэй и потянулась своими черными пальцами к его белому лицу.

– Что это?! – Павле перехватил её руку и смотрел так, словно ему, а не ей нож под сердце вошел.

Лара нетерпеливо тряхнула головой и сбросила его цепкие пальцы.

– Пусти! Это зима меня покусала. Шаманка сказала, если не отпали, то заживут теперь… Кто он, Павле?

– Он… Он дракон. Я везу его на юг.

– Да, – Лара прикрыла глаза. – Ему надо в степь. К тому колодцу, который разыскал мой отец, оттуда он принёс нам золотые зеркальца…

– Ты знаешь об источнике?!

– Я видела его. И с тех пор нет мне покоя. Ах, Павле, если бы ты не ушёл!

– Отчего же ты мне не сказала?

– Не хотела делиться.

– Но зеркальце отдала!

– Это чтобы, он совсем меня не сожрал, этот жар, беспощадный жар… Впрочем, я и сама тогда не знала, но отдала.

– Оно вывело меня на север, к океану. Там он ждал меня.

– Тебя? Меня он звал! В каждом сне, шептал и жалил, песком шуршал… Я почти дошла, почти нашла его! А ты…

– Я драконий хранитель, Лар. Драконы приходят в мир из тех самых колодцев, что вы с отцом случайно отыскали. Если дракон оторван от своего источника, слишком долго не был в нём, его силы кончаются, он может погибнуть. Этот залетел во льды, подняться не смог и обернулся человеком. Уунти приютили его. А я должен вернуть его в источник…

Они замолчали стоя у саней. Вокруг бегали и кричали дети, вертелись собаки, выпущенные из упряжи, но еще не получившие еду. Хлопал на ветру откинутый полог шатра старой Вэй – не берегла шаманка тепло, другим были заняты её руки.

– Когда он снова станет драконом, он уйдёт из моих снов?

– Да, – пальцы Павле сжались, стискивая рукоять хлыста, которым он погонял упряжку. – Навсегда.

– Эй, дети! – Вэй появилась в проёме шатра и поманила их. – Заходите. Идите в дом. И его заносите.

В шатре она вручила Павле огромную миску с обрезками и потрохами и отправила кормить собак. Вдвоём с Ларой они склонились над лежанкой, на которую Павле опустил спящего.

– Ай-вэй, – тихо вздохнула шаманка. – Вам надо спешить, дети. Его время утекает быстрее, чем солнце топит снег весной. Но не бойся, девушка-лоза, – она посмотрела на Лару, чье лицо похудело и истончилось почти так же, как и его. – Вы успеете. А теперь иди пей. Вон там в котелке, у очага. Тебе сварила. Чтобы сны твои были ровными, как снежное полотно за стеной.

Всю ночь стучал бубен, выверяя стук сердца спящих и неспящих. Павле сидел у очага и вырезал из бруска ложку, подарок для старой Вэй.

А на утро они ушли. Умчались по белым полям.

Лара стояла позади, держалась за кожаную перевязь на груди Павле. Человек-дракон спал.

Они ночевали крошечном шатре из шкур, который натягивали на сани, спали так тесно, что дыхание смешивалось и сны переплетались. Отвар шаманки не помогал, скоро Павле и вовсе вылил в снег прокисшую жидкость. Каждое утро, встречаясь глазами с Ларой, Павле видел, как все больше шальных золотых искорок пляшет в них. «Мы успеем», – твердил он. Лара улыбалась в ответ и ни разу не сказала, какими были его глаза. Дракон ворочался в шкурах, всё чаще размыкал ресницы и беззвучно шевелил губами – просил пить. Лара топила снег в ладонях и давала ему, не сходя с саней. Павле щёлкал кнутом над ушами собак. Они мчались дальше.

Когда перед ними стала стена Великого леса – хвойные великаны и древние секвы выстроились у границ – Павле разрезал упряжь, отпустил собак.

– Не бойся, они доберутся обратно. Или станут жить сами по себе.

Лара собрала их небогатую поклажу, а он взвалил спящего человека себе на плечо. Дракон не любил лес, отчаянно жмурился и скалил зубы.

– Пойдем, Лара, – свободную ладонь он протянул ей, и она, подумав мгновение, всё же вложила свою увечную руку в его.

Лесные люди вели их по подвесным мостам и по земным дорогам, среди проталин и первых робких ручьёв. Дракон щурился, и от нестерпимого блеска его золотых глаз в сердцах рождалась тревога, повинуясь его нетерпению, люди спешили, суетились, но всё чаще спотыкались. И в один день Лара не выдержала и завязала ему глаза своей вышитой головной повязкой, совсем старой, поблекшей, но всё еще хранимой – в память о доме. «Спи, дракон, – шепнула она. – Не смущай наши сердца, тогда мы успеем в срок». Он зло зашипел в ответ, но был слишком слаб, даже руки не мог поднять.