Дмитрий Галантэ - Удивительное рядом, или тот самый, иной мир. Том 2

Итак, мы настигали Томарану, и, казалось, осталось лишь протянуть руку… но это только казалось. Вот впереди появился несущийся ей наперерез Коршан. До их долгожданной и радостной встречи оставались какие-то считанные мгновенья, и мы уже мысленно потирали от удовольствия руки в предвкушении удачного завершения нашей совместной операции, так скоро закончившейся, практически не успев и начаться. Но что это?

Совершенно неожиданно Томарана поступила крайне невежливо по отношению к нам! Она просто-напросто растворилась в воздухе, будто её и не было никогда! Могла бы хоть предупредить, и, кстати, нас она почему-то этому не обучала! Там, где она только что находилась, всё ещё тянулся след от поднятой её сапогами пыли, но и этот след прервался одновременно с её исчезновением. Мы остановились, как вкопанные, приплясывая от нетерпения, один только Дормидорф побежал дальше, не сбавляя темпа, и, казалось, даже прибавил ходу, будто боясь опоздать. Достигнув места, где только что исчезла Томарана, он тоже испарился в точности так же, как за секунду до этого исчезла она.

Мы молча топтались на месте, не зная, что думать, а тем более, делать. Только что они были здесь, а теперь вместо них пустое место, не осталось даже и следа! Это прискорбное обстоятельство в уме никак не хотело укладываться! Но, правда, ради справедливости нужно отметить, что и особенного беспокойства пока не было: ведь раз Дормидорф счёл необходимым так поступить, значит, он, надо думать, знал, что делал. Нам же оставалось верить в его возвращение и надеяться, что он не заставит себя слишком долго ждать. Хорошо бы его исчезновение произошло по его собственной доброй воле, а не вопреки.

Мы разбили небольшой лагерь и с наслаждением отдыхали. Больше спешить было некуда, тем более действие конь-травы почти завершилось, оставался лишь лёгкий гул в конечностях и слабое подёргивание, как остаточное явление.

Больше всех, как ни странно, волновался и переживал за деда наш неугомонный Ларёк. Какой-то он оказался слишком мнительный и чересчур легковозбудимый. Может быть, он был такой шебутной и бесноватый в силу своей врождённой нервозности? Или в далёком детстве лось ему не только язык отдавил и уши, а прищемил и ещё что-нибудь? Только тогда сразу не заметили, а теперь вот, нате вам, сказывается. Даже наверняка так и есть! Так или иначе, но Ларёк всё время нервно хихикал, бегал туда-сюда и приставал с разговорами то к одному, то к другому. Сначала ему вежливо давали понять, что сейчас не самое подходящее время для бесед, но он никак не хотел уняться. Словом, Ларёк вёл себя, как назойливая муха, скрещенная с банным листом и бараном, тем более, что объект вожделения и у мухи, и у банного листа один, как следует из пословиц. Неизвестно ещё, чем бы всё закончилось, ибо Лари уже начал лезть с навязчивыми разговорами к Сергаю и Якобу, но в нескольких десятках метров от нас вдруг появился старина Дормидорф.

Он возник так же неожиданно, как и исчез и, озираясь по сторонам, как ни в чём не бывало направился к нам, мило улыбаясь. Мы почему-то вежливо поздоровались с ним, будто давно не виделись, и только потом, окружив со всех сторон, приступили к расспросам.

Дормидорф рассказал, что ему удалось каким-то непостижимым образом проследовать за Томараной в то место, куда она перенеслась в тот самый момент, когда мы её уже почти схватили. Чтобы нам было проще понять, куда именно она исчезла, Дормидорф привёл пример с огромными зеркалами, которые нам необходимо было представить в воображении. Эти зеркала находились в среднего размера пещере одно напротив другого со всех сторон одновременно, а между ними, в самом центре, мы. Неважно, все вместе или поодиночке. И что же мы видим? А видим мы следующее: в каждом зеркале бесконечно длинные коридоры, уходящие вдаль и состоящие из верениц небольших пещерок. Пещерки в точности такие же, как та, в центре которой мы и находимся, ибо они являются всего-навсего зеркальным отражением. Эти коридоры из пещерок расходятся во все стороны, уходя в точку, и в них такое же бесконечное множество наших отражений. В каждом из отражений мы находимся во всех этих маленьких пещерках. Дормидорф акцентировал именно на этом обстоятельстве наше внимание. Размер пещер обусловлен лишь расстоянием одного зеркала от другого и, соответственно, этих зеркал от нас, когда мы находимся между ними. Нас визуально бесконечное множество и подобных пещер тоже. Вместе с тем физически мы находимся в одном месте и в единичном экземпляре.