Дмитрий Галантэ: Удивительное рядом, или тот самый, иной мир. Том 2

Где-то на расстоянии десяти минут полёта отсюда он увидел, к своей искренней радости, личность, бредущую по дороге вглубь подземной страны, подозрительно сильно смахивающую своим обликом на Томарану. Он узнал её, а, следовательно, настало время ловить пташку. И ему это с успехом и без особенных усилий удалось проделать, но… Коршан, рассказывающий Дормидорфу, а заодно и всем нам о своих подвигах, вдруг принял вид подчинённого перед начальником. Этот вид лучше всего описал Пётр Первый: «Подчинённый перед начальником должен иметь вид лихой и слегка придурковатый, дабы не вводить начальника в смущение разумением своим». И было от чего ему иметь такой вид, так как произошёл с Коршаном некоторый весьма неприятный конфуз. Как только птичка оказалась у него в клюве и он, гордый, сделал крутой вираж и лёг на обратный курс, от переизбытка чувств, самым непостижимым и загадочным образом ворон умудрился заглотить бедную пташку со всеми её потрохами и даже не поморщиться. Мало того, он вообще не сразу понял, что произошло, а когда понял, то было поздно. Вот теперь эта птичка здесь, с ним, а вроде бы её и нет вовсе.

– Так что же это? Надо понимать, ты её не можешь вынуть из своей ненасытной утробушки?

Удивились мы, а Коршан смущённо отвечал:

– Ну, в принципе это вполне возможно. Но только зачем? Она и сама уже скоро выйдет, только будет иметь не очень приглядный вид, а разговаривать с ней я бы вам и вовсе не рекомендовал. Да пустяки всё это, говорю же: я прекрасно знаю, где находится Томарана и без этой невкусной и костлявой колибри, и мы скоро можем нагнать её, если только поторопимся и отправимся прямо сейчас, без лишних проволочек. Готовьте скорей отвар конь-травы и скачите, а я полечу, буду показывать дорогу! Положитесь на меня. И, кстати, моя утробушка, как это вы обидно изволили выразиться, вовсе не такая ненасытная, а попрекать человека малюсеньким куском хлеба насущного совсем неприлично, но это уже вопрос воспитания! Н-да-с, судари! Ну, варите зелье, воспитанные вы мои, а то эдак мы никогда не найдём вашу любимую учительницу.

Мы так и поступили. Хорошо ещё, у Дормидорфа были с собой в рюкзаке все необходимые для этого ингредиенты и причиндалы. Старина Дормидорф вообще человек очень запасливый и предусмотрительный.

Уже через пятнадцать минут всё было готово. Отвара хватило на восемнадцать человек и приблизительно на час бега. Коршан не пил, зато кроме нас его выпили Сергай с Якобом и ещё с десяток геронитов и лесных людей. И через пять минут после приёма внутрь этого чудодейственного отвара мы понеслись по дороге, словно резвый табун горячих жеребцов, учуявших поблизости запах молодых кобыл! Понеслись, поднимая облака клубящейся пыли, вслед за Коршаном, летящим впереди и показывающим нам наикратчайшую дорогу.

Мы скакали молча около сорока минут со скоростью даже большей, чем тогда в лесу, во время нашего первого пробного приёма этого чудесного зелья. Каждый думал о своём. Юриник мечтал лишь об одном, чтобы Томарана не вздумала учинить с нами какую-нибудь из своих неприятных и даже в чём-то обидных и жестоких уловок, связанных со слабительным отваром или отваром правды. Об этих ухищрениях она немало и с явным наслаждением распространялась не так давно, подшучивая над Юриником. Вот он и запомнил. Но, кто знает? Может быть, она и не обманывала вовсе? А вдруг она действительно способна на такое или на что-нибудь похлеще? Особенно в критической ситуации, когда заметит погоню. Уж у неё наверняка припасено на этот случай что-нибудь вроде летающих и самоставящихся клизм, чтобы наверняка и надолго сбить с толку погоню. Так что мы ещё вполне успеваем найти на свои задницы приключений.

Вдруг Юриник принялся как-то подозрительно копошиться. Мы начали было смеяться над его предусмотрительностью, заметив, что он прямо на бегу подсовывает себе сзади под штаны какую-то тряпицу, свёрнутую для верности в несколько раз, но, поразмыслив немного и узрев в этом его поступке здравое зерно, принялись делать то же самое. И все остальные повторили за нами этот простой, но эффективный манёвр, естественно, после некоторых разъяснений с нашей стороны. Только Дормидорф не стал делать ничего подобного. Но это его личное дело, в конце концов, каждый волен сам распоряжаться собой, видимо, его вовсе не пугали последствия возможной атаки Томараны.

Мы неслись дальше, но теперь Юриник уже открыто посмеивался над нами, даже не пытаясь скрывать этого. Ликуя, он победоносно проговорил: