Екатерина Широкова - Семейный cекрет Горюновых

И вот тогда я отчаянно, безудержно закричала.

Меня разбудила тряска – сразу оба ошалевших родителя немилосердно трясли за плечи, не отрывая безумных глаз.

– Полина, что с тобой? Ты так кричала! Что-то болит?! Где болит?! Что случилось? – они засыпали меня обрывками вопросов, колоколом звучавших в их головах, а я спросонья никак не могла скинуть муть, залившую меня сверху донизу, и только стучала зубами, безмолвно таращась на них.

Наконец папа принял решение – рванул к телефону, явно намереваясь вызвать врача или что-то ещё, такое же неуместное, и эта перспектива вернула способность соображать. Я громко сглотнула и умоляюще выдавила:

– Папа, не надо! Мне просто приснился сон. Кошмар, – добавила я, потому что они не поверили в то, что я говорю правду. Видимо, орала я чересчур убедительно для простого или даже для очень плохого сна.

Пришлось битый час уговаривать их перестать украдкой гладить мои волосы и смотреть, как я пытаюсь заснуть, но когда они покинули комнату и вроде бы утихли у себя в спальне, я на цыпочках пробралась на кухню и воровато схватила килограммовый пакет с солью, крепко прижала к себе и шмыгнула обратно, пока не застукали.

Врешь, не обманешь! Может быть, ты мне и приснился, Дима Горюнов, но то, что ты боишься соли, даёт мне определённую власть в нашей ситуации, не правда ли? С этой мыслью я и уснула, обнимая заветную картонную коробку.

С утра всё было уже не так радужно, но не насколько плохо, как предвидела. Позавтракала, пытаясь безмятежно улыбаться в ответ на встревоженные взгляды, которые всё ещё бросали оба родителя. Клянусь, у них даже был порыв проводить до школы, но я избежала позорища, чмокнув их обоих и чуть не кубарем слетев по лестнице вниз, радуясь свежему воздуху и солнцу, встретившему за дверью подъезда.

На улице всё превратилось в глупость, о которой вполне можно и забыть, и я бодро направилась на учёбу.

Приподнятое настроение мигом улетучилось, когда я наткнулась на насупленного и разобиженного Виталика. Он хмуро проводил меня взглядом, преувеличенно тяжко вздохнув, но после звонка на урок соизволил бросить рюкзак под парту и угрюмо плюхнуться рядом. В эту игру можно играть вдвоём – я сделала вид, что ужасно интересуюсь плакатами, развешанными над доской, и вот тогда услышала его сердитый шёпот:

– Какие планы на сегодня?

– Тебя интересует, буду ли я после уроков встречаться с Димой? Если честно, сильно сомневаюсь, что он вообще рискнёт появиться, – тон резковатый, но я всего лишь хотела успокоить его.

– Почему? – Виталик озадаченно наморщил лоб, а я спохватилась – не выкладывать же подробности ночного происшествия прямо сейчас, когда наш занудный математик вошёл в класс и выискивает, кого бы из болтунов вызвать к доске.

Скорчила рожицу, обозначающую «объясню позже», и в очередной раз проверила, не исчез ли из сумки аварийный запас соли. На перемене пулей рванула в укромное место под лестницей и судорожно принялась распихивать имеющуюся соль по пакетикам, рассовывая уже готовые «снаряды» по всем карманам. Виталик какое-то время с недоумением наблюдал за этим процессом, а потом тихо спросил:

– Я чего-то не знаю?

– Ага. На, держи, – и положила на его раскрытую ладонь несколько узелков с солью, – можешь считать меня дурочкой, но пока это реально единственное, что работает против этих существ.

– Откуда узнала? – он деловито придвинулся ближе и я сразу вспомнила, почему мы когда-то подружились. Виталику никогда не нужно было разжёвывать такие вещи, он схватывал на лету, так что я мысленно поблагодарила его за это и ещё за то, что он больше не настаивал на немедленном прекращении моего маленького расследования.

Впрочем, в последнем я ой как заблуждалась, потому что признание о ночном визите повергло его в такой шок, что я всерьёз испугалась, что Виталик размажет меня об стенку – так яростно сверкнул он глазами, до боли сжав мои кисти. Конечно, выпустил пар он иначе – ударил костяшками пальцев по стене и даже не взвыл, а я покачала головой, поражаясь его горячности. Нет, тут дело явно не только в заботе о моей безопасности, мы с ним в бытность подростками всякое проделывали, от чего родители пришли бы в полный ужас, тут другое.

Он ревнует, ясно как божий день.

Оставшиеся до конца уроков часы Виталик потратил на отчаянные попытки убедить меня сдаться, разбавленные прожиганием гневными взглядами дыры на левой половине моего лица.

После школы я окончательно поверила, что всё мне приснилось, и вприпрыжку покинула здание. Дима Горюнов стоял у ворот, скрестив руки на груди, и уже привлёк внимание стайки любопытных школьниц. Узнав меня, он ослепительно улыбнулся и облизал губы, оттолкнувшись от столба и вальяжно направившись ко мне.