Лана Вейл Гудчайлд - Черные орхидеи

A storm without pain,

Without any distruction.

It's a good old game

Million pleasures

But no satisfaction.

Storm takes your desires

And all expectations,

It would happen anyway,

It's the only way to lose your frustration.

-–

Буря без боли,

Без разрушений.

Это хорошая старая игра –

Миллион удовольствий,

Но никакого удовлетворения.

Буря забирает твои желания

И все ожидания.

Это случится, так или иначе.

Это единственный способ справиться с твоим раздражением.

Он еще долго пел ей в трубку, даже тогда, когда она больше петь не могла и лежала в темной комнате, забыв о страхах и закрыв глаза. Ей казалось, что он рядом, она лежит на его плече, и теплый тенор исходит не из трубки мобильного, а выше над головой, ведь он выше…

***

За окном ранний рассвет, солнце еще не встало. Так тепло на щеке, как будто солнечный зайчик бродит по коже! Так нежно! Пить хочется, но спать хочется больше, Мейка не может пошевелиться, открыть глаза. Ей снилось озеро и она одна в темноте, а с черного неба на землю падали звезды, оставляя за собой светящиеся следы. Падали ровно, вертикально, как проливной дождь, создавая в душе непередаваемое чувство волшебства. Спиной она ощущала чье-то присутствие, будто кто-то наблюдал за ней. Отчего-то она не могла обернуться, чтобы посмотреть: ей как будто не разрешали. Проснувшись от теплого прикосновения к коже, она не смогла открыть веки, но и тот чудесный сон ускользнул, а так хотелось смотреть и смотреть, как с неба падают звезды!

Второй сон был о маме. Ее образ не сохранился в памяти, но Мейка помнила каждую черточку ее лица. По фотографиям. Во сне она стояла на поле, усеянном черными растениями, и чернота колыхалась у ее ног. Золотистые волосы мамы шевелились от едва уловимого ветра, за волосами повторяли движения легкие юбки ее траурного платья. Мейка позвала: «Мама!», и Мартина обернулась, а на лбу ее, обтекая тонкими струйками крови, выделялся вырезанный прямо на белой коже загадочный символ.

Во второй раз девушка проснулась резко, и от ее движения с подушки на пол упал мобильный телефон. Выбравшись из-под одеяла, Мейка улыбнулась, подняла телефон, положила его на прикроватную тумбочку и побрела в ванную. Из зеркала на нее уставилась растрепанная девушка с припухшими после сна глазами и красным пятном на щеке возле правого глаза. Прикоснувшись к ссадине, девушка решила, что пятно и по виду, и по ощущениям больше напоминает легкий ожог. Когда она успела обжечься?

***

По всей кухне разлился ванильный аромат сладкой выпечки. Маленькой скалкой Катарина раскатывала рассыпчатое тесто, Быстрина нарезала яблоки для будущего пирога. Сандрина курила в саду, ее было видно через стекло окна, что заменял северную стену. Из окна открывался потрясающий вид на зелень и озеро, проглядывающее между скальными камнями. Сандрине нравилось курить именно там.

– Девочка, ты проснулась? – приветливо улыбнулась Доминика, вытирая полотенцем вечно мокрые руки.

– Да, – вяло ответила Мейка.

– Садись за стол, я дам тебе пирога.

Поцеловав в щеки всех бабуль, Мейка вышла в сад и поцеловала Сандрину.

– Деточка моя нежная! – рассмеялась Сандрина, притянув внучку к себе на колени. – Как спалось? Не снились кошмары?

– Не-а. Мне мама снилась.

После рассказа о кровавом знаке на лбу Мартины Сандрина нахмурилась. Заметив пытливый взгляд Мейки, женщина потушила сигарету, раздавив ее в пепельнице, и, приобняв внучку за плечи, встала.

– Что с твоей щекой?

– Не знаю, – пожала плечами Мейка, решив не спрашивать, отчего бабушка хмурилась. – Наверное, вчера стерла кожу, хотя больше похоже на ожог.

– Хм… – присмотревшись к пятнышку на щеке девушки, Сандрина пожала плечами и вместе они отправились на кухню.

Второй пирог отправился в духовку, а первый – на стол, остывать. Быстрина сварила кофе, Катарине и Доминике налила в стаканы кефир. Пирог получился румяным, с ароматом ванили. Бабушки болтали, Мейка переписывалась с Лексом – он присылал ей фотки домов от риэлтора и адреса, а она, в свою очередь, писала в ответ, близко ли расположен дом от их виллы. После обсуждения домов он написал, что купил два велика, чтобы кататься по деревне, и Мейка едва не завизжала от восторга.

– Мейка Дэа? Ау! – позвала Катарина. – Что ты там делаешь с этим кирпичом?!

– Ба, это не кирпич! – Мейка чуть не подавилась от смеха. – Это мобильник.

– Чего? – поморщилась бабушка.