Лана Вейл Гудчайлд - Черные орхидеи

– Я не могу! У меня много бабушек… Сандрина говорит, что если кто-то из них умрет в этом году, я буду сожалеть, что не увиделась с ними. И потом, они скучают…

– А ты скучаешь? – спросил парень.

– Не знаю. Понимаешь, я вижу их раз в год, не больше недели. Сандрину я люблю, она все время рядом, она мне как мама. А их… я не знаю, какие на самом деле чувства испытываю к ним…

– Хочешь, я приеду к тебе? – с энтузиазмом предложил Лекс.

– А ты сможешь? – покосилась Мейка на друга.

– Конечно! Папа давно хотел дачу… намекну, что можно купить в Савойе.

– О-о-о! – обрадовалась девушка. – Было бы круто, Лекс!

– Ты от меня так просто не отделаешься! – хитро подмигнул парень.

Как всегда при парковке, «Вольво» безупречно вписался меж двух машин. Во взгляде Лекса, обращенном на Мейку, было столько тепла, понимания и преданности, что девушка с облегчением улыбнулась другу.

– Пошли, Мейк. Тебе пора сдавать экзамены.

***

Сандрина молча вела красный кабриолет. В лучших традициях французского кино: шелковый платок на голове, солнцезащитные очки на пол-лица, алая губная помада. Только Мейка подумала, что для полного образа бабушке не хватает тонкой сигареты во рту, как та, придерживая руль одной рукой, второй потянулась за сигаретами. Щелк – и огонек потух, потянуло ароматом груш. Удовлетворенно улыбнувшись, девушка прикрыла ресницы. Запах сигаретного дыма со вкусом любимых фруктов, смешанный с дорогими духами, с самого детства внушал чувство уюта и безопасности.

Благодаря Лексу Мейка больше не сетовала на каникулы, на деревню и на «дурацкую традицию» ежегодно ездить в Савойю. Вчера Лерой Даукелс связался с риэлтором и сказал, что хочет купить домик в Савойе. После, как настоящая семья, Мейка с Лексом и его родители в ресторане отмечали планы на будущий дачный домик. Весь вечер ребята дурачились, ели на скорость, играли в «серьезные мины», пытаясь рассмешить друг друга. В еде на скорость всегда выигрывал Лекс – казалось, что у него не один желудок, а целых два! А вот в игре в «серьезные мины» побеждала Мейка. Он сдавался первым и ржал так, что начинал похрюкивать, отчего не выдерживала Мейка, и оба хохотали, как ненормальные.

После они танцевали, выделывая смешные па. Танцами это назвать трудно, ведь ребята просто дурачились, стараясь друг друга развеселить. Кто-то из взрослых гостей ресторана смотрел косо, кто-то улыбался, а они никого вокруг не замечали.

Мейка была уверена, что не любит виллу в Савойе, но когда летом она возвращалась в деревню, то всем своим существом чувствовала, что вернулась домой . Всеми фибрами души девушка ощущала, что дом окружает некая теплая, уютная аура, ей сразу хотелось броситься наверх, в свою комнату, найти любимую подушку, розовое одеяло, которым укрывала ее мама. Хотелось пробежаться по всему дому, и найти всех членов семьи в тех же местах, где она привыкла их видеть.

Катарина Дарниз, в силу сто-пятилетнего возраста всегда сидела на кухне, в мягком кресле, в том месте, куда из высокого окна проникали солнечные лучи. Бежевый кардиган тонкой вязки с перламутровыми пуговичками, из-под платья в мелкий цветочек выглядывают ноги в утягивающих лечебных чулках, потому что у пожилой женщины варикозное расширение вен. Она все время что-то делала: то возилась с тестом, то своим любимым маленьким ножичком нарезала овощи.

Доминика Дарниз, дочь Катарины, все время околачивалась у мойки: то щеточкой намывала овощи, то посуду, то руки мыла по сто раз на день. А еще она постоянно меняла мокрые полотенца для рук на сухие. Любила чистить мойку и все хромовые гаджеты на кухне – краники, вентили, ручки дверей. Когда ни войдешь в кухню, все так сияло хромом, как будто дом купили только что и въехали в него тоже.

Быстрина Дарниз, дочь Доминики и мама Сандрины, постоянно обитала у плиты. Сейчас вот она пекла блинчики из теста, которое намешала Катарина, куталась в белую пуховую шаль и, слегка щурясь, улыбалась. Быстрина была альбиносом; несмотря на проблемы со зрением, очки она не носила, возможно, потому что стеснялась. Вследствие слабого зрения она не любила солнце, оно ее ослепляло, поэтому в саду она не убиралась. В сад она выходила только в сумерках, при электрическом свете, когда накрывали на стол, расположенный под абрикосовым деревом.

Едва попав ну кухню, Сандрина отправилась всех расцеловывать.

– Мейка! – слегка втянув голову в плечи, подслеповато улыбнулась Быстрина и слегка обняла правнучку. – Ты моя принцесса! Ах, как быстро ты растешь! Еще год, и нас станет шестеро. Глядишь, и как во все времена, нас будет семь…