Я встряхнулся. Обычно я склонен верить людям, но дело явно попахивало розыгрышем, причём уж слишком прямолинейным.
– Вы понимаете, конечно, что таких совпадений не может быть? – написал я, чувствуя невнятное раздражение, – для первоапрельских шуточек вроде бы поздновато.
– Да уж какие шутки, человек пропал, – написала она, и мне стало немного стыдно: даже сквозь экран чувствовалась усталость и безнадёжность. – Извините, что потревожила вас.
Мне стало не по себе ещё больше, и я поспешил, пока она не покинула сеть, забросить сообщение:
– Сами понимаете, совпадения просто фантастические. Вы, кстати, ничего не знаете об этой моей странице? Я не помню, чтобы заводил её, а её адрес и пароль мне кто-то бросил в почтовый ящик. Я зашёл из чистого любопытства. В любом случае, если я что-нибудь узнаю об этом человеке, то сразу же дам вам знать об этом. Вы, пожалуйста, тоже напишите мне, если вам удастся найти брата.
Но она не дождалась и вышла из сети. Похоже, что печатала она быстрее меня, потому что в ту минуту, когда я дописывал последние слова, она бросила мне сообщение о том, что её брат жил и в Большом городе. Что он бывал там по работе и даже полгода жил на Почтовой улице. Больше сообщений не было.
И это тоже было чересчур для совпадения. Я жил именно в Большом городе, и сидел сейчас именно в квартире на Почтовой улице! В своей квартире, которую купил давно, когда ещё приезжал сюда организовывать выставки своих картин.
Помню, что я ещё долго сидел с открытой страницей и соображал, почему вывалил о себе всё, что меня спрашивала эта собеседница из полумрака. Может быть, потому что поверил ей. А может быть, потому, что ничем особенным не рисковал. Не знаю. На мошенничество это было не похоже.
В память врезалась одна её строчка посреди нашего разговора. Когда я ей написал о себе, она, сорвавшись с нейтрального «вы», она вдруг прислала отчаянную строчку:
– А может, это всё-таки ты??! Это же твоя фотография!
Я не нашёлся, как написать ей поубедительнее, поэтому написал так, как понимал:
– Да, фотография, похоже, моя. Но я не знаю, где она сделана. Я так не одевался. И я вас не помню, вот что.
Как я мало понимал тогда!
После переписки я опять долго сидел и смотрел на шатёр бумаг на столе. Смотрел долго, бессознательно. Потом встряхнулся и понял, что с улицы в тёмную комнату светят огни фонарей. Светят призывно, как раньше, пять лет назад. Раньше, до этого города, я очень любил ночные огни…
До утра я молча вглядывался в потолок. Несколько раз вставал и ходил по квартире. Когда я проходил мимо старого шкафа, то только силой воли заставлял себя не глядеть на его чёрную полку.
Ум мой давно уже устал от ежедневной жвачки конторской жизни и с радостью принялся обдумывать что-то более вкусное. А обдумать было что. Весть пришла, словно из потустороннего мира, настолько это было необычно. Она махнула передо мной своим ночным хвостом и исчезла.
– А что, если съездить туда, по своему старому адресу? Вдруг это правда? – С некоторых пор я начал говорить сам с собой, наполовину обращаясь к своему псу, Берту. За сумасшествие не считается, ведь слушатель вроде есть. Берт всегда внимательно слушал мои пространные речи и даже порой кивал.
Прошло несколько дней. У меня никак не получалось прогнать из головы ночную переписку. Теперь я, наоборот сделался завсегдатаем своей странички в сети. Я следил за страницей и сам постоянно её обновлял, едва появлялась свободная минута. Но на странице всё замерло и больше ничего не происходило.
Зато здесь было кое-что, о чём я сначала напрочь забыл. В разделе фотографий я нашёл, пожалуй, самое интересное. Здесь было ещё три фото, на которых этот самый поразительно похожий мужчина был изображён с ребёнком лет пяти-шести на руках. У меня никогда не было детей, и я даже никогда не был женат.
На других фотографиях мужчина стоял на фоне картин. Похоже, что и он был художником. На этом месте я попытался выжать из фотографий всё: долго присматривался, увеличивал тёмные снимки, чтобы разглядеть их лица получше. Потом я занялся углами, которые попали в кадр. И довольно скоро сообразил, что никакие это не ящики – это картины. Тут во мне взыграла профессия, и я попытался высмотреть из слабых снимков хотя бы основную мысль и цвета. Словно что-то знакомое промелькнуло в нечётком снимке картины, и меня обдала волна жара. В горле запершило, и я раскашлялся. Кашляя до слёз, я пробежал к чёрному шкафу и открыл его глубокое нутро.
Читать дальше