Надежда Мамаева - Дропкат реальности, или пособие для начинающего шулера (СИ)

'Ух ты — граф! — про себя присвистнула Вассария, — И что же ты, такой знатный, делаешь в дознавателях?'

Мужчина меж тем стянул шнурок, скреплявший волосы на затылке и с упоением помотал головой.

— Неплохая ты, Васса, крошка, хотя с твоим везением что‑то не то, словно тебе магик над колыбелью ворожил.

'Ну да. Ворожил. Аж целых одиннадцать лет, и имя этому магику — Аллар Хейроллер', — мысленно прокомментировала девушка.

Но у мужика, похоже, начался 'откат'. Дед рассказывал ей про такое. У кого как это состояние выражается: кого‑то тянет закурить, иной уходит в себя, а вот 'дис Антеру, похоже, надо выговориться.

Хотя следующие слова герра опровергли предположение Вассы:

— Ладно, что‑то я заболтался, пора уходить, да и тебе тут задерживаться не стоит.

И вышел вон, забыв про подвеску, во время потасовки скользнувшую в ворот рубахи девушки, с усталости забыл, не иначе.

В том, что оставаться в трактире не с руки Вассария и так поняла, а поскольку до рассвета оставалась всего какая‑то пара свечей, решила отправиться в путь затемно.

Узнать, насколько профессионален шулер, можно по тому, как чисто он делает ложный каттинг [6] Каттинг (Cutting) — Специальная техника, позволяющая крупье быстро и точно считать необходимое в данной ситуации количество фишек. . Имея семнадцать фишек, дилер срезает три стопки по четыре и одну по пять фишек (которую и раскидывает) — это дает иллюзию, что в стеке двадцать чипов [7] Чип — фишка . Если в первые пару мигов этого обмана тебе не удается заметить — не садись с таким играть. Он тебя обует. Если же сразу видно, что он нарезал стек ложно, виду не подавай — такого ты разденешь на раз. А в картах жертве заранее не стоит знать, что она — жертва.

Из мемуаров старика Хайроллера

Воспользовавшись советом Эрдена, Васса, не мешкая, накинула на плечи слегка просохший плащ и покинула негостеприимный трактир в то время, которое в народе зовется воровским. Предрассветная темень гуще чернил, а дрема, с которой в полночь еще удается легко бороться, сейчас валит с ног. Клин волка. Недобрый клин.

Пехота, недовольно кося на нее своим карим глазом, обречённо разрешила взнуздать себя. Спину эта поганка подставлять не торопилась, и девушка сделала три круга почета перед врединой, прежде чем та соизволила остановиться.

Потник и вальтрап кобыла приняла как неизбежное, а вот от седла и подпруги отказалась наотрез, ненавязчиво отходя от Вассы каждый раз, когда та пыталась закинуть их ей на спину. Прижав‑таки четвероногую мракобеску к одной из стен конюшни и недобрым словом помянув стременного (в чьи обязанности и входило седлать лошадей постояльцев), девушка начала затягивать подпругу. Сначала несильно, но Пехота сразу же надулась, словно приснопамятная мышь на крупу и стала похожа на бочонок забродившего вина — вот — вот рванёт так, что щепа и железные ободы полетят в разные стороны. Закрепив ремень, девушка выпрямилась и огляделась.

В углу денника стояло ведро с паданкой. Яблоки, побитые, а некоторые и слегка подгнившие — то, что нужно. Выбрав парочку, вернулась к саботажнице и, пока Пехота уминала угощение, коварно завершила начатое, потянув что есть сил за ремень. Не ожидавшая такого коварства и отвлекшаяся на яблоки кобыла ослабила бдительность и расслабила брюхо. Чем Васса и не преминула воспользоваться. После того, как подпруга на кобыле была затянута на совесть, а чересседельные сумки перекинуты, Пехота смирилась с тем, что ее дурная хозяйка все же решила отправиться в путь в столь непроглядную темень.

Выведя лошадь из денника и вскочив в седло, Вассария направилась в сторону Урмиса. Оставшиеся полсотни лин пути ее занимали мысли как о грядущем, так и недавно случившемся. Получалась этакая затейливая мешанина, впрочем, не предвещавшая ничего хорошего.

Унылый сереющий пейзаж, когда осеннее солнце еще не встало, а лишь собирается взобраться на горизонт, как нельзя лучше гармонировал с ее настроением. Не хватало лишь вересковой пустоши, оную, впрочем, успешно заменяло поле, оставленное под пар. На нем с упоением золотоискателей скакало воронье, временами оглашая утреннюю тишину карканьем, по сладкозвучию сравнимым с серенадой несмазанных дверных петель. Грязь, хлюпающая под копытами Пехоты, составляла пернатым аккомпанемент.

Пехота уверенно шла вперед, а вешки столбов, отмечающих очередной пройденный лин, начали украшать похабные и карикатурные картинки, намалеванные углем. Некоторые даже сопровождались срамными надписями с пояснениями. Чувствовалось — впереди путника ожидает культурная столица империи — Урмис.