Дмитрий Ахметшин - На Другой Стороне

Запихав руки в карманы, Денис свернул на родную улицу. Часть зданий снесли, взамен их построили новые, по европейскому обычаю, раскрашенные во все цвета радуги. Школы тоже не стало. От неё остался только зияющий дырами забор: чтобы срезать путь, Денис, упрямо поджав губы, выбрал и пролез в ту, которая была ещё во времена его детства. Он думал, что если по вечерам здесь так же проливается, как молоко из худого стакана, туман, то толку от разноцветных домов будет мало.

Свой дом он узнал не сразу. Молодые ёлочки, которые престарелый дворник (ворча на строптивую малышню, которая «обдерёт всё, не пройдёт и года») двадцать лет назад здесь посадил, выросли в огромные деревья, раскрасили, словно кисти, испачканные в краске, всё вокруг в цвета грозового неба. Тропинки к крыльцу не было, поэтому Денис просто прошёл между двумя газонами, цветы на которых давно уже засохли от недостатка света. Под лестницей валялись пластиковые бутылки, дверь была приоткрыта.

Денис отчего-то ожидал найти в комнате родителей тело матери, обряженное в длинное платье, со скрещёнными на груди руками, плывущее, словно мёртвый скифский воин в Вальгаллу, в сторону сияющего за окном солнца. Он забыл, сколько прошло времени. Конечно, её уже похоронили.

В комнатах пусто. Здесь давно уже никто по-настоящему не жил. Относительные следы жизни были только на кухне. В раковине сложена посуда. В углу, рядом с плитой, под батареей холмики сора, будто кто-то сметал из центра комнаты и из-под стола. Мамины привычки — когда она болела или была уставшая после работы, и ей не хотелось нагибаться, она сметала всё в угол, по крайне мере, Денису так казалось. В зале над кроватью — ностальгические фотографии (их Денис не помнил, однако, увидел там себя, и отца, и мать — всех троих в расцвете сил) и несколько картин, которые совсем не поблекли от времени (их Денис помнил). Эти яркие пятна на стене казались следами волшебного существа, которое упорхнуло прочь, оставив в серой повседневности лишь напоминание о себе. Глядя на них, Денис испытал короткий приступ дежавю: что-то шевельнулось глубоко внутри, навострило запорошенные пылью уши.

Шаги звучали глухо, тазы на антресолях звенели им в такт. Всё, что было там, на антресолях, давно уже никем не использовалось, а все вещи, которые были в ходу у хозяйки, стояли на столах, тумбочках, стульях, даже на полу. Висели на крючках на такой высоте, что дотянуться до них не составляло труда даже ребёнку. Почти все стулья перекочевали в зал, где, видно, стоял гроб, чтобы все желающие могли проститься с умершей. Денис легко мог представить, как неловко двигались их соседи и дальние родственники, как оглядывали друг друга и стеснённо поджимали губы. А потом вставали и, сложив руки на животе, поспешно шли к выходу, больше всего боясь неловкого момента, когда в комнату зайдёт пропавший больше двадцати лет назад сын.

Но он так и не пришёл. Они могли бы чувствовать себя свободнее.

Осмотрев ступеньки, Денис сделал вывод, что на верхний этаж давно никто не поднимался. Он тоже не стал. Желания смотреть на старую свою комнату не возникло.

— Похоже, папа, здесь больше никого нет, — пробормотал Денис. — Хочешь, сходим на кладбище. Хотя я предпочёл бы уехать отсюда как можно быстрее. Меня снова мучают дурные предчувствия.

Папа как обычно промолчал где-то глубоко внутри, и Дениса полностью это устроило. Он не представлял где сейчас на самом деле отец и жив ли он, и если да, то был ли здесь, когда мать умерла. Его по какой-то причине совершенно не удивило отсутствие родителя. Он сам давно уже стал сам себе отцом — таким же неприветливым, бородатым, неловким в движениях, словно большой доисторический зверь. С мешками под глазами и обветренной, шершавой на ощупь кожей.

Денис повернулся и вышел прочь, под сень ёлок. Верхушки их трещали в вышине, задевая небесный свод. Зачем он сюда приехал?.. Для какой цели? Уж точно не претендовать на наследство. Пора было думать, как ехать обратно.

Он всё ещё сидел на ступеньке, ожидая пока солнце, словно кусочек сахара, растворится в окружающих постройках, когда его окрикнули:

— Эй! Привет!

В дверях соседнего дома стояла девочка. Должно быть, она вернулась с учёбы — с плеча свисал белый рюкзачок. Интересно, куда ходят учиться дети теперь, когда школы не стало? Возможно, Денис что-то пропустил, когда был в своих нескончаемых походах, и все школы теперь стоят заброшенные, а дети, ступая за порог, превращаются в длинногривых мустангов, постигают науку привольного бега и поедания луговой травы… науку пить из естественных водоёмов.