Сабаа Тахир - Уголек в пепле

Я думала, молчание моего брата означало, что он отстранялся от нас. Но, быть может, молчание становилось его утешением. Возможно, это был его единственный способ сдержать гнев, когда он видел, что происходило с его народом.

Слова Кухарки насчет Ополчения не давали мне покоя даже во сне. Я видела, как Комендант режет меня снова и снова. И каждый раз она обретала новое лицо: Мэйзена, Кинана, Телумана, самой Кухарки.

Я проснулась, задыхаясь и пытаясь оттолкнуть стены комнаты. Встала с кровати и прошла через коридор лакейской на задний двор, вдыхая ночной прохладный бриз.

Было уже за полночь, облака проносились на фоне почти полной луны. Через несколько дней будет Лунный Фестиваль, который празднуют книжники в середине лета, во время суперлуния. В этом году мы с Нэн должны были принести печенье и кексы. А Дарин должен был плясать, пока не свалится с ног.

В лунном свете устрашающие здания Блэклифа казались почти красивыми. Черный гранит отливал мягкой синевой. Сама школа была, как всегда, до жути тиха. Я никогда не боялась ночи, даже ребенком, но ночи Блэклифа были другими, их тишина давящая, тяжелая, такая, что заставляет тебя оглядываться через плечо. Эта тишина казалась живой.

Я посмотрела на звезды, низко висящие в небе, и подумала, что смотрю в бесконечность. Под их холодным взором я чувствовала себя совсем маленькой. Красота звезд ничего не значит, когда жизнь здесь, на земле, так ужасна.

Я не привыкла к подобным мыслям. Мы с Дарином провели столько ночей на крыше дома Нэн и Поупа — не счесть. Мы следили за Великой Рекой, Стрельцом, Мечником. Наблюдали за падающими звездами и соревновались на желание, кто первым ее увидит. Поскольку Дарин всегда обладал острым, как у кота, зрением, мне вечно приходилось воровать у соседей абрикосы или, подкравшись со спины, обливать Нэн холодной водой.

Сейчас Дарин не мог видеть звезд. Его заперли в камере где-то в лабиринтах тюрьмы Серры. И он не увидит их, пока я не дам Ополчению то, что они хотят. В кабинете Коменданта неожиданно вспыхнул свет, и я вздрогнула, удивившись, что она все еще не спит. Развевались шторы, и из открытого окна доносились голоса. Она была не одна. Я вспомнила слова Телумана: «Я никогда не видел, чтобы твой брат боялся. Он никогда не думал о том, что что-то может пойти не так. Он думал только о том, как сделать, чтобы все получилось хорошо.

Возле окна Коменданта вдоль стены поднималась старая шпалера, покрытая иссушенной летним зноем лозой. Я потрясла ее — шаткая, но взобраться по ней все-таки можно.

Вполне вероятно, что Комендант не скажет ничего полезного. Может быть, она разговаривает с курсантом.

Но зачем бы ей встречаться с курсантом среди ночи? Почему не днем?

Она тебя выпорет, — вопил внутри страх. — Выколет глаз! Отрубит руку!

Но меня уже и пороли, и били, и душили, и я выдержала. Меня искромсали раскаленным лезвием, и я выдержала.

Дарин не позволял страху брать верх над собой. Если хочу спасти его, я тоже не должна.

Зная, что долгие раздумья не прибавят мне мужества, я схватилась за шпалеру и полезла наверх. Вспомнился совет Кинана. «Всегда имей план отступления».

Я сморщилась. Слишком поздно.

Каждый шорох сандалий казался мне взрывом. От громкого скрипа зашлось сердце, я оцепенела, но в следующую минуту поняла, что это всего лишь стон решетки под моим весом.

Добравшись до верха, я все еще не могла расслышать Коменданта. Карниз находился слева, в футе от меня. Тремя футами ниже камни частично раскрошились, образовав небольшой выступ. Я вздохнула, взялась за карниз и качнулась от шпалеры к окну. Казалось, до ужаса долго ноги скребли по гладкой стене, пока я нащупала выступ.

«Только не обрушьтесь, — молила я камни под ногами. — Только не осыпьтесь!»

Снова открылась рана на груди, но я попыталась не обращать внимания на капающую кровь. Голова оказалась на уровне окна Коменданта. Если она выглянет, я — труп.

«Забудь об этом, — сказал Дарин. — Слушай». Из окна доносился прерывистый голос Коменданта, и я подалась вперед.

— …прибудет со всей своей свитой, мой Князь Тьмы. Вместе со всеми — советниками, Кровавым Сорокопутом, Черной Гвардией и большей частью династии Тайа, — приглушенный голос Коменданта казался откровением.

— Убедись в этом, Керис. Таиус должен прибыть после Третьего Испытания или наш план пойдет прахом.

Я охнула и чуть не сорвалась, услышав голос ее собеседника, такой глубокий и тихий. Даже не столько голос, сколько чувство, которое он внушал. Это — буря, и ветер, и листья, гонимые в ночи. Это корни, проникающие в самые недра. Это бледные слепые существа, что живут под землей. Что-то не то было с этим голосом, что-то дурное, нехорошее.