Антон Карелин - Книга Холмов

Ведь самый ценный дар Хальды — ее мудрость. Алейна видела, как за каждым человеком и перед ним, еще не пройденные, тянутся его невидимые следы. И когда понадобится, жрица будет искать их, чтобы сделать верный выбор, правильный шаг.

Два часа спустя Лисы с чужим приданным и нежданным крылатым эскортом докатились до конца и края сосновых лесов. Мелкая речка стремительно вертелась в тисках каменистого русла, блеклая, прозрачная, переливалась по камням с приглушенным плеском. Укрытая двумя высокими стенами лесов — сосновым с одной стороны и дубовым с другой, она всегда оставалась в тени, кроме краткого полуденного часа, когда прозрачно-серая вода озарялась и искрилась на солнце; но сегодняшний день уже начинал клониться к вечеру.

Впереди воздвигся мрачный лес искаженных дубов и ясеней, скрученных-сверченных в скопище гротескных форм, а поверх него торчали темные вершины сразу четырех Холмов. Какой-то из них, судя по карте ханты, был десятым, но почему-то карта не отмечала, какой именно, а полустертая десятка стояла в долине между ними. Настала пора посылать ворона вперед, все разведать. Винсент соткал его заново и величаво взмахнул рукой, отправляя в полет.

Каменная дорога шла через речку широким, мощным настилом. Это было что-то вроде моста, только в два локтя высотой. Скорее дорога слегка приподнималась, давая воде спокойно бежать под ней. И, лишний раз подтверждая мастерство строителей, за прошедшие столетия речка почти не размыла опоры.

Духи леса остановились здесь, расселись по веткам и журчаво клекотали, сердечно прощаясь с конями и задумчиво глядя на уходящих людей. Еще они пели насупленным гремлинам, которые словно и не замечали того, но краем глаза поглядывали в сторону неожиданных поклонников, все же слегка недовольные перспективой потерять их так же быстро, как и обрели.

Алейна обернулась и помахала белой друде рукой. Она улыбалась, и друда ответила ей коротким, мелодичным курлыком, уходя по широкой дуге обратно, хоронить мертвых, проращивать сквозь их тела густой и колючий тёрн. Духи помедлили несколько мгновений, и пестрым узором встрепанных крыльев сорвались ей вслед.

— Что?! — сонно вскрикнула Мильва, придя в себя. Только что она умирала, отравленная подлой, такой подлой жрицей. Исцелила и приласкала, изобразила полную дуру, все для того, чтобы легко и бескровно умертвить врагов. Мильва помнила, как руки стали тяжелее мечей, как внутри все заволокло туманом и в нем прорезался жуткий страх — не за себя. И она стала падать. А вместе с ней падала Лилла, где же…

Вокруг были густые, густые заросли, и стояла глубокая, звездная ночь. Мечница дернулась, пытаясь нашарить, нащупать до боли знакомую маленькую руку — и та была здесь, рядом. Такая стылая. Мильва задрожала в пронизывающей холодом и болью ночи, слезы брызнули из глаз.

Но почему она жива? Ягода была ядовитой, но… она съела меньше, чем Лилла. Да, глупая, капризная красавица кусала и выплевывала одну ягоду за другой, пока не нашла «послаще».

— Глупая, — всхлипывая, повторяла Мильва, гладя маленькую ладошку. — Такая глупая.

Ягоды. Светлокосая набрала целую пригоршню, надкусывала их и швыряла в траву. В ее левой руке должна была остаться еще хотя бы парочка. Съесть их, и все, и больше не нужно чувствовать это невыносимую боль и пустоту в груди.

— Ну же, — бормотала мечница, вытаскивая вторую руку Лиллы из-под ее холодного тела, сама дрожа от ночного холода, текущего по земле. — Да где же они…

Маленькая ладошка любимой была пуста.

— Все съела сама, а мне и не оставила! — застонала Мильва.

Может, на ее губах остался яд, может, хоть так они смогут уснуть вместе и больше не просыпаться, не разлучаться, она рывком наклонилась и целовала ее, давясь слезами.

Лилла закашлялась, дернулась, замахала руками.

— Аа! — хрипло кричала она, — уйдите!!

Мечница отпрянула и укололась о терновый шип.

— Ты живая, — воскликнула она, утираясь.

— Не уверена! — проскрипела юная магичка. Быстрые, ловкие руки путано летали, натыкаясь на ветки, она охала и шипела, но наконец сотворила шар воды и, удерживая руками в воздухе, припала к нему напиться.

— Жива, — воскликнула она дрожащим голосом. — Жив-в-ва!

Зуб на зуб не попадал, впрочем, у Мильвы тоже. Они обхватили друг друга и грелись.

— Миль, а что случилось, Миль?.. Что случилось-то?

— Ну… ягоды колдовские.

— А зачем?

— Вот уж чего не знаю, того не ведаю.

— Ну давай уже выбираться!