Дмитрий Петров - Силь

Парень остановившимся взором смотрит на обломки лютни, потом переводит взгляд на чёрную фигуру — и в глазах у него вспыхивает видимый любому эльфу багровый огонь. Ненависть. И Чёрный отступает на шаг. А парень встаёт, не отрывая остановившегося взора от чёрной фигуры, машинально поднимая с земли кем-то оброненный шамшер — неудобный, длинный и кривой. Но Чёрный отступает ещё на шаг, что-то визгливо кричит на незнакомом языке — и серые фигуры каким-то автоматическим, невольным движением извлекают из складок одежды прозрачные колбы с непонятным содержимым, от которого за версту бьёт магией, пьют их содержимое… И их движения ускоряются, так что их контуры даже моему опытному взору представляются размазанными, и быстро направляются к парню…

Парень исчезает. А на его месте рождается вихрь — не только контуры, но и вообще очертания человека смазываются из-за невероятной скорости движений. Вихрь проходит между двух размазанных фигур — и они опадают за его спиной бесформенными кучами рухляди. Неотвратимо, как рок, он движется к чёрной фигуре, которая почему-то замерла… Ага, ясно, почему! Чую отголосок магии — и мгновенно навешиваю на парня Воздушный Щит — о который бьётся и пропадает огненный шар. Ну, мой щит десяток таких шаров выдержит… Второй шар постигает судьба первого, а третий вылететь не успевает — удар шамшера — быстрый, как молния — пересекает чёрную фигуру, которая за неуловимый миг до этого окутывается пламенем и исчезает. Остаётся лишь разрубленный чёрный плащ, с которого понемногу стекает кровь…

— Довольно, — услышала Миралисса голос Дона.

Какое-то время эльфийка и человек молча смотрели друг на друга, не в силах сказать ни слова. Наконец Миралисса не выдержала:

— Ты тоже… видел ТАК?

— Да, — смущённо ответил Дон. — Видишь ли, люди видят в Зеркале Памяти… немного по-иному. Мы видим как будто со стороны, а здесь… вот здесь… Я не ожидал…

— Мы, эльфы, видим не события, — улыбнулась эльфийка. Для нас важно внутреннее состояние. Мы видим мысли, чувства… эмоции.

— Я впервые видел себя со стороны в облике сущности, — почему-то смутился Дон. — Вот только не пойму, почему я предстал в образе именно вихря?

— Ничего удивительного, — вновь улыбнулась эльфийка. — Каждая раса несёт на себе отпечаток своей стихии. Мы, эльфы, рождены из вод, и поэтому мы, в образе ручейка — или дождя, стремимся книзу, к земле. Мы течём по земле, мы слишком… приземлённые. А вы, люди — вы такие воздушные, даже более того — возвышенные…

Только что потушенная свеча выпала из окаменевших враз рук Дона прямо на пол.

— Какие?!?

Голубые глаза Миралиссы подернулись мечтательной пеленой.

— Возвышенные, — повторила она. — Такие… такие необычные. Эльфы даже не могут ощутить, насколько. Вы не способны удовлетвориться достигнутым. Тем, что уже есть. Вы всегда к чему-то стремитесь… к чему-то иному, неземному… запредельному.

Вообще-то это интересное свойство человеческой натуры я называл несколько по-иному, а именно — жадностью, — подумал Дон. — Не довольствоваться достигнутым? Еще бы. Таких существ, как человек — что чем больше едят, тем больше им хочется — больше нет. Вот только при чем здесь возвышенность?

— Вы всю жизнь идёте к чему-то совсем запредельному . Вырываетесь за грань, за предел. Вы просто не можете по-другому. Для вас это необходимость. Вам это нужно — стремиться, тосковать, желать… даже в грязной луже видеть отражение звёздного неба. Мы так мечтать не умеем.

Вот это верно. Где ещё можно увидеть звёздное небо, как не в грязной луже? А самое странное, что Миралисса не шутит. Она совершенно серьезна.

— Вырваться. Как можно быстрее отринуть обыденность и уйти в неизведанное… — Миралисса вздохнула. — Может быть, поэтому вы так мало живете?

Больше всего Дону хотелось ущипнуть себя за руку. Может, тогда ему удастся проснуться? Но, к сожалению, руки ему не повиновались.

— Вы такие мимолётные… — снова вздохнула Миралисса с печальным восхищением. — Наши менестрели сравнивали вас с росою на траве, с осенними листьями на ветвях. Они говорили, что вы слишком рано нас покидаете, потому что отправляетесь искать другую, совершенную красоту. Раз за разом, снова и снова. Нам бы тоже хотелось уметь так.

— Э-э-э… — протянул Дон, совершенно не зная, что сказать. — Ты… мёду не хочешь? Извини, если я сбил твой поэтический настрой своей приземлённой прозой жизни…

— Я же говорила, — кивнула нисколько не обескураженная и даже не удивленная Миралисса. — Так тонко оценить возвышенный контраст между жизнью и смертью… между зарождающимся ростком понимания и завявшим сразу после рождения бутоном едва распустившегося посреди зимы цветка… если бы не ты, я бы и не заметила. Какие же вы, люди, все-таки поэтичные…