Варвара Мадоши - Ad infinitum

Стивен зашагал с холма вниз. Морские легенды и предания старой Англии ждали его.

…Как указала ему некая словоохотливая леди на пороге лавки, они занимались починкой крыши: двое молодых ребят и оживленный пожилой джентльмен, такой же худощавой комплекции, как и сам Стивен. Как решил этнограф, когда-то в молодости мистер Пуллингс был куда как мускулистей; очевидно, что он был старше Стивена всего лишь на полвека, а никак не на два с лишним.

Сейчас он бодро командовал двумя мальчишками лет восемнадцати, подбадривая их не вполне понятными дублинскому профессору местными анекдотами, и беленый крест уже был практически водружен на свое законное место на коньке англиканской церквушки: как сказали Стивену, его поломал шторм.

— Мистер Пуллингс! — закричал Стивен снизу, как всегда, щурясь против солнца, — меня зовут Мэтьюрин, из Дублинского университета! Уделите мне минуту?

— Мэтьюрин? — теперь уже настала очередь бодрого старика Пуллингса щуриться. Потом он кивнул, живо спустился вниз по приставной лестнице — казалось, для него это не сложнее, чем по обычной — и оказался рядом со Стивеном вплотную.

— Том Пуллингс, рад представиться, доктор, — сказал он, крепко пожав ладонь Стивена.

— Откуда вы знаете, что я доктор? — Стивен нахмурился: ничего подобного он не говорил.

— Да у вас на лбу написано! — искренне расхохотался старожил. — Не скажите вы, что из Дублина, я бы решил, что вы дон! Этнограф, наверное?

— Да, именно, — согласился Стивен, отнимая руку. — Полагаю, мои коллеги сюда часто приезжают?

— Раз в год обязательно, — сообщил Пуллингс с довольным видом. — Места известные. Все-таки родина адмирала Обри.

Стивен кашлянул.

— Прошу прощения, мистер Пуллингс… вы ведь все-таки знаток… я не первый раз слышу об этом во всех отношениях, несомненно, выдающемся адмирале, однако мне не удалось разыскать в официальных документах Флота Ее Величества ни малейшего упоминания о нем. Прошу прощения, если обидел вас этим. Конечно, я не совсем историк, и уж подавно никогда не занимался историей военного флота девятнадцатого века.

— Да, о нем немногие знают, — Пуллингс ничуть не смутился очевидному противоречию, будто и не говорил только что совершенно обратное. — Правда, я думал, что вы… Ну да ладно, — он как будто оборвал себя. — Тут особенно рассказывать и нечего. Жил такой адмирал когда-то, очень успешный в бою, но не очень успешный во всем остальном. Больше бывал в море, чем на берегу, но когда бывал на берегу, то здесь. В окрестностях его очень любили в свое время, и я вам скажу, почему: он притягивал сюда удачу. И отпугивал сборщиков налогов. Смею вам сказать, сэр, налогов тут никто не платит вот уже двести лет: ни один человек! Вот что, сэр, — Пуллингс как будто поколебался. — Сейчас мне некогда, мы тут с ребятами заняты: пастору нашему пообещал помочь. Но если вы не возражаете, можете зайти ко мне домой вечером: я вам расскажу и о растянутом времени, и о ночном тумане, и о Сухом Удильщике… Словом, сэр, обо всем, что вы захотите услышать. Больше вам, пожалуй, никто этого не расскажет, даже из тех, кто знает: мы не говорим об этом людям из большого мира, не поймут.

— Чем же я заслужил такую честь, мистер Пуллингс?

— Пожалуй, тогда и объясню, — пожилой джентльмен явно начал нервничать. — Прошу простить, мне и впрямь пора… Жду вас вечером, в половине восьмого вас устроит?

— Более чем, — Стивен чуть склонил голову. — С нетерпением жду этого разговора… Мистер Пуллингс, а как вышло, что все считают, будто вам двести восемьдесят лет?

— Потому что мне и в самом деле двести восемьдесят лет, — Пуллингс ответил дружелюбно, несмотря на очевидную спешку. — Я служил вместе с адмиралом Обри, когда он еще был коммандером, и даже помогал прятать его от долговой тюрьмы! — он заразительно рассмеялся, показывая белые зубы, неотличимые от настоящих. — Он помог мне подняться от мичмана до капитана… превосходный моряк и настоящий джентльмен, смею вас заверить. Должно быть, потому и задержался здесь, что никогда не платил налогов: нашу жизнь мы этим кровопийцам отдаем, помяните мое слово, ха-ха.

Мэтьюрин вежливо улыбнулся: в чудеса он не верил. Впрочем, что-то было странное в этом человеке: ведь он не пытался и в самом деле представиться стариком, не мямлил, не говорил пространно и двусмысленно, он вел себя совершенно естественно — казалось, его нимало не заботило, что подумает о нем Стивен или кто бы то ни было. Возможно, так проявлялось его чувство юмора.