Ольга Хожевец - Пламя на воде

- Ваших гостей разместили в гостевом доме, - радостно сообщил он. - Барат посмотрел гнедого, долго ругался, но взялся лечить. Теперь какие-то травы заваривает.

- Хорошо, - сказал Барс. - Послушай, Кальвин. Сгоняй-ка на кухню. Скажешь там, что для меня.

- Это я мигом. - Улыбнулся послушник. - Сегодня рагу готовили. Вкусное. А куда принести?

- На конюшню.

Лицо Кальвина вытянулось.

- Куда?

- На конюшню. И не рагу, а сумку с припасами. Там должно быть собрано. Впрочем, рагу тоже прихвати.

- Вы уезжаете? Так сразу?

Рыцарь только молча пожал плечами.

Шторм уже был вычищен и оседлан, когда Кальвин притащил две объемистых сумки, какой-то крупный сверток и большую миску, накрытую плотной крышкой. Из-под крышки сочился заманчиво пахнущий пар. Сумки Барс не глядя приторочил к седлу, а есть рагу уселся на тугую связку соломы.

- Тут еще хлеб. Свежий, - полез в карман Кальвин.

- Спасибо. А в свертке что?

- Одеяло. Из овчины. Очень теплое.

- Ух ты. Где взял?

Послушник смутился.

- Родственники прислали.

- Вот даже как, - удивился Барс. - Не забывают, значит. А чего ты смущаешься? Тут радоваться надо. Есть еще нормальные люди. Ты откуда родом?

- Из Северной Кеоры.

Барс поперхнулся куском мяса, натужно закашлялся. Кальвин хлопал его по спине, потом принес откуда-то полную кружку воды.

- Спасибо, - просипел Барс, когда снова смог говорить.

- А куда вы едете-то? - Спросил послушник. - Или не можете сказать?

- Извини. - Покачал головой Барс.

- Если так срочно - значит, что-то серьезное, - рассудительно заметил Кальвин. - Большой прорыв, да?

- Извини, - повторил Барс.

- Да ладно. Одеяло-то возьмете?

- Возьму.

- Вот и хорошо. Оно вам пригодится, увидите.

Барс вычистил куском хлеба миску из-под рагу, отдал ее Кальвину. Потом спохватился:

- Да, чуть не забыл! - Полез под седельные сумки, порылся там и вытащил тугой мешочек; распустив завязки, продемонстрировал содержимое послушнику.

- Ого! - Отреагировал тот.

- Отдашь казначею.

- Это сколько ж кристаллов здесь?

- Хочешь - сам считай.

- Вот так и доверите? - хитро прищурился Кальвин.

- Не хами, пацан.

- Мне всего год остался до странствия, - похвастался Кальвин. - Вернусь - и сразу в Башню. Я ведь войду туда, как вы думаете?

- Ты - войдешь. - Серьезно ответил Барс. - Только не торопись.

Прошло меньше двух часов с момента приезда Барса в Замок, когда тяжелые ворота снова открылись. Шторм заупрямился, когда ветер швырнул навстречу горсть снежной поземки.

- Ну, извини, дружище, - сказал ему Барс, давая коню шенкеля. - Придется тебе поработать.

Шторм неохотно поднялся в галоп.

Арраканские жеребцы были самыми выносливыми скакунами в мире, но даже их выносливости имелся предел. Четыре дня Барс гнал коня днем и ночью, останавливаясь только на пару часов вечером - когда опускалась ранняя зимняя тьма, но на небе еще не появлялись звезды, и на столько же перед рассветом - когда звезды уже исчезали. На пятый день небо затянуло тучами, задул резкий встречный ветер; вскоре после полудня Шторм категорически отказался подниматься в галоп, кося на хозяина злым темно-карим глазом и всем своим видом демонстрируя готовность к бунту. До вечера Барс, выдерживая характер, заставлял коня идти скорой размашистой рысью, по скорости почти не уступавшей галопу, а потом решил устроить полноценную ночевку.

Стелющийся кустарник, росший по склонам холмов, приходилось тащить из-под снега; его упругие колючие лапы ломались со звонким, далеко слышным хлопком, зато горели ярким, жарким пламенем. Скоро в маленькой лощинке пылал веселый костерок. Барс отогрелся, и даже Шторм подошел поближе к огню, подставляя ему то один, то другой дымящийся паром бок. Травяной чай с несколькими каплями красного вина пили оба: Барс, обжигаясь, глотал терпковатый настой из глиняной кружки, Шторм громко тянул в себя уже слегка остывший напиток из поставленного на снег котелка. На ночь Барс укрыл коня подаренным одеялом, большим и действительно очень теплым, сам же отгреб в сторону угли прогоревшего костерка и устроил на этом месте уютное лежбище, набросав под бока лапника и завернувшись в плащ.

Ночью началась буря. Неглубокая лощинка давала слабую защиту от ветра, но все же это было лучше, чем ничего; опытный Шторм сам подошел и улегся возле всадника, прижимаясь к нему теплым брюхом. К утру возле коня и его хозяина намело здоровенный сугроб; несколько раз за ночь Барс разгребал снег, отвоевывая себе и жеребцу пространство для дыхания. О наступлении рассвета можно было только догадываться: все окутала серо-синяя мгла.