Хефе приходилось трудно, Усатый едва ли не орал на него, а Китаец поддакивал, а Скуластый словно бы и пытался успокоить этих двоих, но как-то не очень старательно, словно бы наоборот, подливал масло в огонь своей приятной лукавинкой; Главный хмурился все сильнее и только Сподвижник был спокоен, он скрестил руки на груди и холодно глядел на расшумевшихся льдисто-голубыми глазами. Потом Главный что-то шепнул ему, и он тихо, но очень по-военному скомандовал:
— Маал-чать!
И стало тихо. Сподвижника, видимо, сильно уважали. Усатый сделался меньше. Китаец часто-часто закивал головой, а Скуластый, храбрясь и никак не желая уступить последнего слова, торопливо заключил:
— Перед лицом катастрофы трения принципиально неприемлемы!
— Все? — сквозь бороду прогудел Главный. — Хорошо. Эмиль, разберитесь с сержантом.
По лицу Хефе, от бороды к вискам, ползли красные пятна.
— Омотолу!
— Слушаю, товарищ Эмиль!
— За мужество и героизм, проявленные при охране важнейшего достояния революции, объявляю вам благодарность, майор Омотолу!
— Родина и Свобода, товарищ Эмиль!
— К делу, к делу, — поторопил Сподвижник. Хефе вздрогнул.
— Есть! Майор, мы примем у вас объект. Код сейфа имеется?
— Так точно!
— Набирайте.
Диск пошел мягко, шуршаще.
Два-шесть-семь. Щелчок. Один-девять-пять-три. Щелчок.
Над диском вспыхнула крошечная лампочка. Медленно приподнялась стальная пластинка, обнажив треугольную скважину.
— Открывайте!
— Ключа нет, товарищ Эмиль!
— То есть? — глаза Хефе полыхнули. — Не дал, что ли?
Дан потерянно развел руками. Ой, что ж это будет?
— Ну, Владо… — Хефе скрипнул зубами и сплюнул. — Ну, козел…
— Твои кадры, дорогой, зачэм ругаешь? — ласково вставил Усатый; желтые кошачьи зрачки хитренько подрагивали.
— На своих посмотри, — огрызнулся Хефе.
— Маал-чать! — рыкнул Сподвижник. Мастерски это у него выходило. — Ты, Эмиль, вообще замри, ты у нас штрафник. А ты давай, работай, по твоей части дело…
Дан не уследил, как Усатый выбрался из рамы. Мягко ступая прошел к сейфу, прощупал дверь, приложил ухо, прислушался. Сунул руку в карман галифе и вытянул неправдоподобно громадную связку гнутых железяк.
— Нарарирара-рарира-аа… Хэйя-хоп…
Очень приятно мурлыкал Усатый, и работал на загляденье, руки словно ласкали металл, почти без лязга, особенно — правая, левая у него была слабая, словно даже короче, но все равно, мастерски работал; отмычки сначала не подходили, но Усатый менял их, комбинировал, и вот наконец крючковатый штырь вошел в скважину, повернулся раз, еще раз…
Сейф распахнулся. Белое, пахнущее январем помещение оказалось за дверью, сплошь заложенное штабелем разноцветных ящиков.
Тишина стала почти ощутимой.
— Однако же, — сдавленно выговорил Скуластый, — архиинтересно, не правда ли?
Все зашевелились, словно проснувшись.
— Пошли! — скомандовал Главный, и Китаец нырнул из рамы на пол, рисково, ласточкой — только тощие ноги в парусине мелькнули — перевернулся, встал, вслед за ним спортивно выпрыгнул Хефе, и Сподвижник, и Скуластый соскочил на пол пружинистым мячиком. Только Усатый, погладив левую руку, отошел в уголок, присел, сунул под усы короткую трубочку, раскурил и исчез в сизо-голубом облачке, продолжая тихонько мурлыкать:
— Где же ты… где же ты, моя… нарира-аа…
— Давай-давай, товались, — прожурчал Китаец Дану. И Дан кинулся помогать. Отцы знают, что делать, они спасут все, они подскажут мне, я — руки Отцов, работать, работать!
Ох, и много же ящиков было в сейфе, тяжеленные, кило по пятьдесят, да еще и холодные, как лед; Дан не сразу приноровился, пот сочился, но передохнуть не было времени, работали все, Китаец задавал темп, он скинул синий китель, оставшись только в майке-сеточке, почти не прячущей безволосую грудь, он мелодично командовал, остальные подчинялись, стараясь только не выбиться из ритма, даже Сподвижник, тяжелые бугры вздувались у него на спине, на предплечьях, но все-таки и его прошибло потом, а Китаец был сух и бодр, а Скуластый суетился и что-то приговаривал, он не столько работал, сколько подбадривал, но делал это здорово, все время, казалось, что именно он подставляет плечо под самый тяжелый ящик.
Дан споткнулся, упал. И не смог встать. Все, Отцы, сил нет; я же не вы, я обычный; Сподвижник крикнул было, но присмотрелся и не стал шуметь:
— Довольно, — прогудел Главный. Борода его растрепалась, глаза азартно сверкали и выглядел он сейчас лет на двадцать моложе. — Как думаешь, Генерал?
Читать дальше