Татьяна Богатырева - Гильдия темных ткачей

— Братьев и отца нет? — как можно спокойнее спросил он.

Девочка покачала головой, потом мелко закивала — и заплакала. Молча, без всхлипов, все так же зажимая рот сестренке, чтобы не кричала.

Прислушавшись и убедившись, что кроме девочек никого в доме нет, Хилл велел показать кухню. Девочка кивнула дальше по коридору, но не сдвинулась с места.

— Иди вперед, — попросил Хилл. — И не бойся, я детей не ем. Видишь, брат болен. Ему надо помочь. Ты же поможешь, правда?

Он улыбнулся. И, как всегда, его улыбка подействовала: девочки перестали лить слезы, старшая робко улыбнулась в ответ.

— Зи, не будешь плакать? — развернув малышку к себе, спросила старшая.

Младшая серьезно покивала, покосившись на Хилла. Старшая, наконец, отняла ладонь ото рта сестры, взяла её за руку и пошла вперед. Не успели они добраться до кухни, как с улицы послышался цокот копыт, мужские голоса и стук дверных колотушек. Девочки обернулись в испуге.

Хилл приложил палец к губам и шепнул:

— Пожалуйста!

Старшая девочка перевела взгляд с него на дверь, потом на малышку, и кивнула.

Опустив все еще бесчувственного брата на пол, Хилл прислушался. Сердце отчаянно стучало, мрак по углам коридора сгустился, потянулся к нему: «Иди ко мне, мальчик. Спрячу, укрою».

— Эй, есть кто дома? — раздалось из-за двери.

«Мааау! Шши!»

— Шис, облезлая тварь!

«Мррау!»

— Амьяс, не мешай коту жрать, — засмеялся другой стражник. — Этот зверь никого не пропустит.

— Смотри, укусит, сам облезешь, — подержал веселье третий.

— Отставить шуточки! — рявкнул начальник патруля. — Амьяс, глянь в скобяной лавке.

Через несколько минут, долгих, как пытка, голоса стихли. Хилл уже не в силах был радоваться везению — ни один из жителей тупика их не заметил, а может, не захотел выдавать страже. Он снова подхватил Ориса на плечо, поморщившись от боли — позавчерашняя рана напомнила о себе.

— Дядя, почему кровь, ты рыбу чистил? А я не люблю рыбу чистить, она скользкая и прыгает. — Осмелевшая малышка подобралась и вертелась вокруг. — А почему дядя спит? Он вино пил? А почему у тебя глаза синие? Мама говорит, синие только у северных некромантов. Ты некромант?

— Зи, перестань. Простите, шер, она маленькая.

— Да ничего, — Хилл улыбнулся. — Я не некромант, почтенная Зи, а дядя спит, потому что головой стукнулся. А тебя как звать, хозяюшка?

— Лоньята, сиятельный. — Девочка потупилась. — Вы простите, у нас на кухне рыба.

— Подумаешь, рыба. Был бы мантикор, вот тогда! Или у вас акула по столу бегает?

Малышка засмеялась в голос, старшая потише — но обе уже и думать забыли, что милого и совсем нестрашного юношу надо бояться. С хихиканьем они отодвинули стул от большого стола, заваленного рыбой, чтобы Хилл мог усадить брата.

— А вас как звать? — порозовев, спросила Лоньята.

— Хиллом. — Убедившись, что Орис все еще без сознания и надежно связан, Хилл стянул порезанную рубаху и взял из рук малышки кувшин с водой. — Зи это Зинела?

— Язирайя! Как принцесса-колдунья, — гордо заявила девочка. — Я когда вырасту, тоже пойду воевать зургов!

— Сама ты зург, — передразнила ее старшая и охнула, разглядев длинный свежий порез, задевший концом едва затянувшуюся рану. — Кто ж вас так? Вот… — Лоньята достала из сундучка под окном кусок ветхого чистого полотна. — Давайте перевяжу.

— Спасибо, милая. Но лучше я сам. А вы с Зи идите-ка пока к себе.

— Нет, я буду помогать! — упрямо пискнула Зи.

— Будешь, но потом.

Лоньята ухватила сестру за руку и, не слушая протестов, повела прочь.

Едва девочки вышли, за спиной Хилла послышалось:

— Еще две крепости пали. На мелочи размениваешься, соблазнил бы уж сразу принцессу!

— Опомнился, и года не прошло, тролль зеленый! — проворчал Хилл, пряча радостную улыбку, и, не глядя на брата, повернулся к полке с посудой.

— Точно. Придурок. Искал по всему городу сначала тебя, а потом того шиса, что тебя убил.

Неторопливо поставив на стол миску, Хилл налил в неё воду, макнул окровавленную рубаху и только тогда поднял взгляд на Ориса.

— Ну?

— Ну. Игла сказал, что тебя прирезал кто-то из местных. Соврал, шисов дысс.

Пожав плечами, Хилл принялся промывать и перевязывать рану, а затем полоскать некогда белый батист в порозовевшей воде.

— Ты меня развяжешь, наконец? — не выдержал Орис.

Хилл неторопливо отжал рубаху, натянул на себя. Обернулся к брату, глянул серьезно и печально:

— Опасных сумасшедших до прихода святых Светлых Братьев предписывается держать вдали от людей, связанными надежно. Охлаждения для поливать водой колодезной. На речи льстивые и искусительные не поддаваться… — видя округлившиеся глаза брата, Хилл рассмеялся.