Сара Дж. Маас - Двор шипов и роз (ЛП)

Ибо с момента моего пробуждения в тронном зале воцарился хаос. Аттор и остальные злобные фэйри тут же испарились, как и братья Люсьена, и это было умным ходом, потому как Люсьен был не единственным, кто хотел поквитаться с ними. Рисанд тоже испарился. Некоторые фэйри пускались бежать, одни ударялись в празднования, другие просто стояли на месте или беспокойно расхаживали с бледными лицами и устремлёнными вдаль взглядами. Как если бы они тоже не могли поверить, что происходящее реально.

Один за другим они столпились вокруг него, плача и смеясь от радости, Высшие Фэ и фэйри Весеннего Двора падали на колени, обнимали и расцеловывали Тамлина, благодаря его — благодаря меня . Я держалась несколько позади и только кивала, потому что у меня не было слов в ответ на их признательности, признательности за то, что я убила фэйри ради их спасения.

Затем в шумном тронном зале была встреча — быстрое, напряжённое собрание, в ходе которого Высшие Лорды, с которыми Тамлин был в союзе, обсуждали следующие действия; затем встреча с Люсьеном и несколькими Высшими Фэ из Весеннего Двора, представившимися патрульными Тамлина. Но каждое слово, каждый вздох были слишком громкими, все запахи чересчур сильными, свет невозможно ярким. Замереть на месте было гораздо легче, чем двигаться, чем привыкать к странному, сильному телу, теперь принадлежащему мне. Я не могла даже дотронуться до собственных волос, не почувствовав диссонанса лёгких изменений в пальцах.

Всё больше и больше, до тех пор, пока каждое обновлённое и обострённое ощущение не стали вызывать раздражение и тупую боль, тогда, наконец, Тамлин заметил мои потускневшие глаза, моё молчание, и взял меня за руку. Он вёл меня лабиринтом туннелей и коридоров, пока в дальнем крыле двора мы не нашли тихую спальню.

— Фейра, — позвал Тамлин, отвлёкшись от осмотра моей голой ноги. Я так привыкла к его маске, что глядя на него меня каждый раз удивляло его прекрасное лицо.

Это — за это я убила тех фэйри. Их смерть не были напрасными, и всё же… Когда я очнулась, на мне не было их крови — как если бы превращение в бессмертную и то, что я выжила, давало мне право смыть с себя их кровь.

— Что? — мой голос был… тихим. Пустым. Я должна попытаться — попытаться казаться более радостной — для него, за то, что только произошло, но…

Он послал мне полуулыбку. Был бы он человеком, ему было бы за двадцать пять. Но он не человек… как и я.

Я не уверена, есть ли счастье в этой мысли.

Это было одно из моих самых маленьких беспокойств. Я должна умолять его о прощении, умолять о прощении семьи и друзей тех фэйри. Я должна быть на коленях, рыдать от стыда за всё, что я натворила…

— Фейра, — снова позвал он, опустив мою ногу, чтобы встать между моих колен. Он провел по моей щеке костяшками пальцев. — Смогу ли я хоть когда-нибудь отблагодарить тебя за то, что ты сделала?

— Тебе не нужно, — сказала я. Покончим с этим — пусть тьма, сырая клетка исчезнут, а лицо Амаранты навсегда сотрется из моей памяти. И пусть те двое убитых фэйри — и пусть их лица никогда не поблекнут для меня. Если когда-нибудь я снова смогу рисовать, я никогда не смогу видеть ни свет, ни цвета, а только их лица.

Тамлин обнял ладонями моё лицо, приблизился, но затем отпустил меня и схватил за левую руку — мою татуированную руку. Он сдвинул брови, изучая отметку.

— Фейра…

— Я не хочу об этом говорить, — пробормотала я. Сделка с Рисандом — ещё одно моё мелкое беспокойство в сравнении с пятном на моей душе, с дырой в ней. Но я не сомневалась, что в ближайшее время снова увижу Риса.

Пальцы Тамлина проследили линии моей татуировки.

— Мы разберёмся с этим, — прошептал он, и его рука проследовала вверх и остановилась на моём плече. Он открыл рот и я знала, что он собирается сказать — какую тему он хочет затронуть.

Я не могла об этом говорить, о них — не сейчас. И потому я выдохнула:

— Позже, — и обхватила его ноги своими, притягивая ближе. Я положила руки ему на грудь, чувствуя как бьётся сердце. Это — сейчас мне нужно именно это . Это не очистит меня от того, что я сделала, но… Мне нужна его близость, мне необходимо чувствовать его запах и вкус, напомнить себе, что он реален — что это реально.

— Позже, — эхом отозвался он и наклонился, чтобы поцеловать меня.

Нежность и осторожность — ничего общего с дикими, жесткими поцелуями в коридоре за тронным залом. Он снова провёл своими губами по моим. Я не хотела извинений, не хотела сочувствия или сюсюканий. Я схватила его за тунику, притягивая ближе, и открыла рот.