Владислав Чупрасов: Сердце дракона

— Выходи, только резко, — и соскочил с колен. Памятуя, что дверь закрыта снаружи на большую декоративную щеколду (для виду, а не для того, чтобы из каморки никто не вылез), Йон открыл ее сильным ударом ноги. Вот только забыл, что дверь открывается наружу, поэтому в таком применении силы не нуждается.

Отскочив от стены с диким грохотом, дверь подскочила назад. И вновь Йон встретил ее ногой. Кругом опять закружилась пыль, разноцветная и поблескивающая на свету тяжелой люстры. Посетитель, и без того беспокойно жмущийся ближе к выходу, истошно заорал и рванул наружу.

Его шаги застучали по лестнице, заговорили портреты, раздались вскрики, и хлопнула последняя дверь, отделяющая человека от вожделенной свободы и безопасности.

— И что это было? — уточнил Йон. — Гаси свой цирк. По комнате бродили опасные тени. Как будто сотни деревьев окружали небольшой костерок, расположившийся прямо в центре комнаты, не переставая покачивать кривыми ветками на мертвом ветру. Если бы Йон не знал истинной необходимости этого представления, тоже бы, наверное, впечатлился.

— Цирк, — едко повторил Самуэл, встряхиваясь. Комната тут же погрузилась в темноту.

— На дворе двадцатый век, я мог бы принимать посетителей в кабинете, у меня был бы телефон и машина. Но почему-то все думают, что если ты колдун, то живи в замке, пей кровь врагов из черепов, закусывай младенцами…

— Не начинай, — буркнул Йон, распахивая тяжелые портьеры. За огромным окном начинался новый век, на широкой улице столпились кареты и машины, и этот город вызывал у Йона смешанные чувства. Он не смог бы здесь жить, как жил Самуэл, но и дом посреди леса с постоянно усталой женой порой надоедал. Самуэл вынырнул из своего дьявольского кресла, и только после этого они обнялись.

— Давно не виделись, — Самуэл похлопал Йона по спине и отпустил.

— Сегодня никаких цирковых представлений, я освободил вечер.

— Знал, что я приду?

— А как же! Колдун неплохо видел будущее, иногда по мелочи, а иногда и глобально. Поэтому работать с ним было легко и в удовольствие, то есть раньше было легко работать — а теперь легко дружить. И никаких внезапных вечерних встреч, когда дорогой друг в первый раз за пять лет пришел в гости. Самуэл отодвинул с дороги Вильгельма, пытавшегося потереться о его ноги, и помахал рукой.

— Давай, приберись тут. Кот зашипел, вспушился и начал подниматься. Вытянулся под потолок, расплылся по нему и обрушился вниз черной капелью (Йон рефлекторно прикрыл голову, как от дождя, хотя знал, что ничего ему от этой мороси не будет). Вместе с сошедшей котокапелью с потолка исчезла люстра, со стен — фиолетово-золотые бархатные обои. Комната стала жилой и современной, а сам Самуэл из видавшего виды дворянина позапрошлого века воплотился в обычного жителя столицы. Вильгельм, слегка полинявший и как будто недовольный, появился посреди комнаты и, выразительно вздернув хвост, ушел сквозь закрытую дверь. Не обратив никакого внимания на демона, Самуэл махнул рукой.

— Пойдем, надо подготовиться к вечеру. Вечером все было как обычно. Когда Йон ссорился с Марисой, а Самуэл это узнавал, он тут же устраивал званый вечер, ограничивавшийся пятью старыми друзьями (еще лет пять назад их было шестеро, но теперь — только пятеро). Марс и Леонард жили еще дальше, чем Йон, забравшийся в глухую тайгу, но всегда появлялись вовремя: как только на столе появлялась выпивка. Ройс приходил последним, ближе к вечеру, когда в городе наступала тишина — он жил и работал в столице, как и Самуэл, но не был столь свободен в своих передвижениях. Впрочем, Йон не планировал скоро покидать друзей. С каждой новой ссорой с Марисой ему все меньше хотелось возвращаться. С тех пор, как они убили последнего дракона (на самом деле эта честь отошла братьям Марсу и Леонарду, но факт оставался фактом), ее как будто подменили. Об этом Йон и рассказывал, сидя за столом с друзьями. В ход пошла четвертая, а то и пятая бутыль из запасов Самуэла, а он все жаловался. Рассказал про то, что для прежней Марисы, смешно сказать, важны были даже не деньги, причем немалые, а чтобы он возвращался. Леонард позволил себе заметить, что он всегда возвращался не один, а с деньгами и с драконьим сердцем, из которого Мариса готовила восхитительный пирог. И лишь многолетняя дружба не позволила Йону швырнуть ему в лицо свою кружку. Допустим, Йон так и не смог понять, что раздражало Марису сильнее — отсутствие денег или драконьего сердца для пирога.