Алана Инош - Слепые души

Под ясное майское небо я вышла уже на своих ногах, с букетом сирени и вполне сносным самочувствием.

— Позволь подвезти тебя, — предложила Альбина.

— Что вы, спасибо, не нужно, — отказалась я. — Я лучше прогуляюсь.

Альбина улыбнулась.

— Судя по тому, чем кончилась эта прогулка, я делаю вывод, что тебя лучше не оставлять одну. Ради твоей же безопасности.

Я сказала:

— На сей раз я буду внимательнее.

Не скрою: мне хотелось и снова прокатиться на этом роскошном джипе, и побыть с Альбиной ещё немного. А она, сжав мою руку, сказала:

— Но ведь ты просила не отпускать тебя.

И чем же это закончилось? Солнышко ярко светило на наш город, на коленях у меня подрагивал букет сирени, а джип быстро катился по улицам, управляемый всемогущим Рюриком. Альбина протянула руку и скользнула ладонью по моему лицу; это был ещё не поцелуй, она просто составляла представление о моей внешности, но у меня что-то ёкнуло и сжалось в животе от её прикосновения.

— Рюрик, заедем на рынок, — сказала она.

— Как скажете, Альбина Несторовна.

Джип остановился неподалёку от киоска с мороженым. Альбина, доставая кошелёк и вынимая оттуда тысячную купюру, сказала Рюрику:

— Купи килограмм персиков, килограмм конфет и большую пачку сока.

Рюрик отправился выполнять её поручение, а мы с ней остались в машине вдвоём. Не зная, что сказать, я нюхала сирень, а Альбина как будто к чему-то прислушивалась. Зная, что она не видит меня, я рассматривала её шрамы, пока она не смутила меня, сняв очки со словами:

— Удовлетворяю твоё любопытство.

Там, где должны были находиться глаза, у Альбины были рубцы. Выглядело это страшновато, и она тут же снова надела очки, не позволив мне основательно испугаться.

— Вы попали в аварию? — пробормотала я.

Она ответила не сразу.

— Можно и так сказать.

Я постеснялась расспрашивать о подробностях этого несчастного случая и, чтобы преодолеть смущение, предложила:

— Я выйду за мороженым, киоск рядом. Не хотите?

Она чуть улыбнулась и покачала головой.

— Спасибо, не нужно.

— Как хотите. Я сейчас вернусь.

Я купила пломбир в шоколадной глазури. Съесть порцию мороженого в этот погожий, даже жаркий день было настоящим наслаждением, и я сказала Альбине:

— Зря вы отказались. Мороженое — высший класс.

А она сказала:

— Со всей этой кутерьмой я даже не спросила, как тебя зовут.

— Настя, — представилась я. — Анастасия Головина. А вас зовут Альбина Несторовна, я уже слышала.

— Не такая уж я и старая, чтобы звать меня по имени-отчеству, — усмехнулась она. — Можно просто Альбина. Альбина Риберт.

Я полюбопытствовала:

— А Рюрик — он кто?

— Мой водитель и охранник, — ответила Альбина.

— Кажется, он очень добросовестно и ревностно исполняет свои обязанности, — заметила я.

— Да, пожалуй, — согласилась Альбина. — Иногда даже чересчур.

Добросовестный и ревностный исполнитель своих обязанностей вернулся с полным пакетом. Альбина сказала:

— Это тебе.

В пакете были роскошные персики, кулёк с конфетами и двухлитровая упаковка апельсинового сока.

— Мне? — оторопела я.

— Тебе, — подтвердила Альбина с улыбкой. — В качестве компенсации за моральный ущерб.

— А откуда вы знаете, что я люблю персики? — пробормотала я.

Альбина только загадочно улыбалась. Всю дорогу в уголках её губ мне мерещилась эта улыбка изуродованной Джоконды, пока джип наконец не остановился и не настала пора прощаться. До моего крыльца оставалось несколько шагов, а до поцелуя — три недели. Повернувшись спиной к дверце, я чувствовала незрячий взгляд и не ошиблась, обернувшись к машине вновь. Моя рука встретилась с рукой Альбины.

— Настенька… Мне почему-то не верится, что наши пути расходятся навсегда.

Мне тоже не верилось. Я приложила ключ к углублению в электронном замке, и дверь с мелодичным звоном открылась. Рюрик стоял на нижней ступеньке крыльца.

— Альбина Несторовна, моя помощь нужна?

— Нет, жди в машине, — ответила Альбина.

Мне не верилось, что я помогаю едва знакомой слепой женщине подняться по ступенькам до моей квартиры; не верилось, что мне не хочется с ней расставаться, что от доверчивого прикосновения её руки к моему плечу у меня странно сжимается и вздрагивает сердце; не верилось, что я сама хочу, чтобы она переступила порог моей убогой двушки в старой кирпичной «хрущёвке».

Мне не верилось, что на плите закипает чайник, а по моим щекам катятся дурацкие, непонятные слёзы, и вместе с тем мне хорошо — так хорошо, как ещё никогда в жизни не было. Альбина, вытирая пальцами мои мокрые щёки, удивлённо спрашивала: